Владимир Фирсов - Срубить крест

- Довольно, довольно, - замахал я руками. - Вы меня убедили. Буду рад иметь такого спутника. Но только скажите, пожалуйста, как я должен вас называть? У вас есть какое-нибудь имя, номер или позывные?

- Называйте меня Петровичем, - сказал робот. - Мы, роботы, все считаем себя сыновьями нашего изобретателя, Петра Ивановича Федосеева, и любим, когда нас называют Петровичами.

- Ну-ну, - пробормотал я. - Значит, будем знакомы. Зовите меня Алексеем. И предлагаю перейти на "ты".

- Согласен, Алексей, - ответил он.

Я впервые в жизни пожимал руку роботу и очень удивился, что она оказалась самая обыкновенная - может быть, лишь чуть более твердая, чем у меня. По моим представлениям, рука механического существа должна была напоминать клещи.

- Петрович, а ты действительно очень сильный? - спросил я.

Робот взял стоявшую у камина кочергу.

- Ты сможешь ее сломать? - спросил он. Кочерга была отштампована в высокочастотном поле из терилакса. Сломать ее? Вот если ударить по ней Эскалибуром...

Тут у меня от удивления глаза полезли на лоб - робот разжал кулак, и на пол упали две половинки кочерги. Я только развел руками.

- Да, Петрович, с тобой будет не страшно в любых переделках, - сказал я серьезно. - А вам, Ганелона, я сделаю другую кочергу - из настоящего железа.

- Я буду этому очень рада, - улыбнулась принцесса, вскидывая на меня свои огромные глаза.

Меня словно жаром обдало. Нет, до чего же она похожа на Тину!

Вечером мы. с бабусей распивали чаи. На столе пел самовар - правда, не старинный, с огнем и дымом, а стилизованный, аккумуляторный. Бабушка дула на блюдце и косила глаза на какую-то очень древнюю и дряхлую книгу, время от времени осторожно перелистывая желтые страницы.

- Что ты читаешь? - спросил я.

- О, это замечательная книга. Я разыскивала ее лет сорок и вот с трудом нашла б одной частной коллекции. Это "Книга Молоховец", - с гордостью возвестила она. - Слышал?

- Конечно, конечно, - с энтузиазмом ответил я. - Как же можно не слышать! Книга Бытия, Книга Экклезиаст и Книга Молоховец - это же основа человеческой культуры! - И я продекламировал:

Всему свой час, и время всякому делу под небесами:

Время родиться и время умирать,

Время насаждать и время вырывать насажденья,

Время убивать и время исцелять...

- Ну вот, понесло тебя, - пробурчала бабушка, отрываясь от книги. - Если не знаешь, то так и скажи.

- Ф шисни не слыхифал, - сознался я, заталкивая в рот огромный кусок хлеба с вареньем. - Кто же этот Молоховец? Пророк или философ?

- Елена Молоховец была замечательная русская женщина, жившая где-то в XIX веке. Она принесла человечеству больше пользы, чем сотни пророков, вместе взятых! Она научила людей, как надо вкусно готовить.

- Что-что?

- Да, она написала прекрасную поваренную книгу, вот эту самую, которая выдержала десятки изданий. Если бы не она, многие уникальные рецепты русской кухни пропали бы бесследно. Вот слушай: "Уха из стерляди с шампанским...". Ты пробовал хоть раз такую? "Цыплята, фаршированные малороссийским салом... Яйца выпускные под соусом..." Или вот: "Гренки с мармеладом из чернослива". Это специально для тебя - ты же у меня сластена. На днях тебе сделаю.

- Угу, - сказал я. - Только я, бабуся, уезжаю.

- Опять на сборы? Или, может быть, в Гималаи?

- При чем тут Гималаи, - буркнул я. В Гималаях, как я знал, собиралась проводить свой отпуск Тина. - Я отправляюсь на Изумрудную.

- Это что - какой-нибудь спортлагерь?

- Нет, это планета.

- Значит, в космонавты записался... - Она о чем-то задумалась и вдруг сделала совершенно неожиданный вывод. - Женить тебя надо, голубчика,

- Бабушка, при чем здесь женитьба? У меня и девушки-то нет.

- И не будет никогда, если и дальше станешь от них прятаться.

- Да разве это девушки? Им все равно - что я, что Баязет, лишь бы знаменитость.

- Зачем ты говоришь неправду? А Тина? Неужели она тебе тоже не нравится?

Я постарался спрятаться за самоваром.

- Ах, бабушка, ну что ты говоришь! Тина - подружка моего товарища, моего тренера. Она дружит с ним больше года. При чем тут я?

- Вот-вот, и я то же самое говорю. Год дружат и еще десять лет будут дружить, а может, и двадцать. Твой Гусев хороший человек, хоть и пустой, но эта девушка не для него.

- Почему это Павел пустой? - громко возмутился я, обрадовавшись возможности переменить тему. - Ты же знаешь, какой это замечательный товарищ! Да он руку даст отрубить за меня!

- Насчет руки или ноги не знаю, а что парень он не стоящий, уверена. А ты Тине нравишься - вот тут уж я готова дать руку на отсечение.

Бабушка уверенно сворачивала разговор на свое. Мне было приятно слышать то, что она говорит о Тине, но обсуждать эту тему ни с кем не хотелось. К тому же бабушка явно преувеличивала - следов интереса к своей особе со стороны Тины я не замечал. А вот нападки на Гусева меня всерьез разозлили.

- Ты разве забыла, что он спас меня на Яблоневом хребте? У меня окоченели руки, и самое большее минут через пять я загремел бы вниз. А Павел пошел ко мне без страховки, не дожидаясь остальных, рискуя свалиться тоже. Потому что знал, что я долго не продержусь.

- Так я не говорю, что он злыдень какой-нибудь, Просто не тот он человек, с которым тебе надо дружить.

- Бабушка, я же тебе друзей не выбираю, - ляпнул я, не подумав.

Это было очень грубо и невежливо. Бабушка обиделась, поджала губы и замолчала. Чай мы допили в полной тишине. И только когда я встал и буркнул "спасибо", она сказала:

- Тебе какой-то конверт прислали. Это было приглашение явиться к Верховному комиссару Звездного Совета.

Стоэтажная башня Звездного Совета была самым высоким зданием столицы. Возвели ее двести лет назад, когда архитекторов охватила очередная лихорадка новаторства. Здания-шары, здания-деревья, здания-зонты, здания-пирамиды были уже пройденным этапом. Новым увлечением стали здания без окон. Строить их дешево, рационально, быстро, - так уверяли авторы проектов. Телеэкраны во всю стену прекрасно заменят окна да и видеть в них можно будет не изо дня в день одно и то же, а любой пейзаж по выбору - море, горы, лес, Ниагару, Сахару. Были даже запущены специальные "пейзажные" спутники, которые транслировали по сорока каналам сорок разных пейзажей - с ветром, птицами, восходами и закатами. Постепенно число пейзажей довели до полутора сотен, включив в них морское дно и марсианскую пустыню. Но мода на телеокна быстро прошла, жить среди телефицированных стен мало кому понравилось, и здания без окон потихоньку переделали а обычные. Теперь их осталось совсем мало, в основном административные; здание Звездного Совета было среди них самым известным...

В вестибюле меня встретила очаровательная блондинка в голубой униформе. Я показал ей приглашение. Она сразу засуетилась, стреляя в меня красивыми глазками,