Андрей Кивинов - Ночь накануне

Синоптик опять, не глядя, сунул руку в ящик стола и порылся в россыпи различных канцелярских мелочей — есть! Комок пластилина, холодный и неподатливый поначалу, очень скоро размяк у него в кулаке.

Ну допустим.

Скважины для ключа, кажется, не наблюдается. Простая латунная ручка, такие же петли…

Пересилив себя, Синоптик оторвался от кресла, сделал несколько осторожных шагов и преодолел расстояние, отделявшее его от загадочной двери.

Пластилина оказалось вполне достаточно, чтобы замазать щель между дверным полотном и коробкой как раз в нужном месте, на уровне предполагаемого замка. Оставалось только достать металлическую печать с личным номером — и выполнить на податливой массе пару отчетливых, ясно читаемых оттисков…

Ладно. Первое дело сделано. Будем надеяться, что никто теперь через эту чертову дверь оттуда, с чужой стороны, в кабинет незамеченным не проникнет.

Однако, на всякий случай, следовало еще подстраховаться…

Синоптик поднес руку к собственному затылку, поморщился, потряс рукой, расправляя по воздуху короткий волос, выдернутый из прически, — и опустился на корточки. На то, чтобы прилепить один конец волоска прямо к полу, а другой к дверному полотну, потребовалось всего несколько секунд.

Дополнительный контроль никогда не помешает.

Кажется, все?

Противопехотную растяжку на дверь Синоптик устанавливать не стал. Во-первых, в его кабинете все равно не нашлось бы подходящей гранаты, а во-вторых, это был бы уже перебор…

Когда-то человека искушала плоть — теперь его искушает блудливый разум…

Вернувшись к столу, Синоптик немного отодвинул кресло и развернул его так, чтобы удержать в поле зрения одновременно и дверь, и погасший экран монитора.

Лист бумаги, исписанный собственным почерком Синоптика, никуда не исчез.

«…Извини, сынок. Очевидно, все-таки страсть к обобщениям — категория возрастная. Каждого, кто дожил до первых седин или же до начальной стадии геморроя, вечно тянет поделиться с окружающими, родными и близкими секретом, как он этого добился. Поверь мне — чужой опыт недорого стоит! Если, конечно, он сам по себе. Редко кто способен пропустить чужой опыт через собственные мозги, печенку, ребра… Иначе человечество не крутилось бы тысячелетиями на одном месте».

Да, это были именно те слова, которыми он хотел бы продолжить свое так и не начатое письмо.

— Чертовщина какая-то…

Если исходная ситуация абсурдна по определению — значит, нет никакого смысла искать выхода из нее традиционными методами. Служебная дисциплина и многолетний опыт работы в системе предписывали Синоптику самое простое решение: когда не знаешь или не понимаешь, что вокруг тебя происходит, необходимо срочно доложить об этом непосредственному начальнику. И запросить хоть каких-нибудь указаний, переложив на руководящие плечи всю ответственность за последствия.

Доложить, конечно, можно.

Так, мол, и так, получил от персонального компьютера указание спасти мир, вижу двери в стене, и вообще — кто-то читает мои мысли, а потом переносит их на бумагу. На основании вышеизложенного прошу отстранить меня от операции, пока не начал ходить под себя или бегать по улицам в голом виде, оскорбляющем человеческое достоинство и высокое звание офицера.

Искренне ваш, Наполеон Бонапарт из галактики Альфа Центавра…

Смешно. Смешно — и глупо. Нельзя, да и незачем, никому ничего докладывать.

Какая, собственно, задача поставлена перед ним?

Спасти мир. Спасти человечество…

Всего-навсего?

Выполняйте, товарищ полковник!

Есть спасти мир, товарищ Основатель!

Вольно… кругом… шагом марш…

И ничего особенного — считается ведь, что для этого секретные службы всегда и существовали.

Синоптик никогда не считал себя трусом.

Воевать по-настоящему ему не довелось, однако в так называемых горячих точках он все-таки пару раз побывал — именно так, как бывают на войне журналисты, командированные милиционеры и проверяющие из Москвы. На Кавказе, в горах, по Синоптику даже стреляли, и он тоже в кого-то стрелял — поэтому две боевые медали носил с не меньшим правом, чем некоторые из его сослуживцев.

Впрочем, для того чтобы сделать в системе карьеру, одного этого явно бы не хватило. Чтобы не потонуть, надо было, как на болоте, вовремя перепрыгивать с кочки на кочку — и ни в коем случае не останавливаться. Тем более что за прошедшие годы могущественное секретное ведомство, в котором работал Синоптик, столько раз упраздняли, сливали, переименовывали и реформировали под корень, что даже самые матерые кадровики часто путались, оформляя пенсионные документы…

Конечно, Синоптик не мог не замечать, что организация, к которой он принадлежал, вся эта система , надежно замкнутая суровыми законами конспирации на узкий круг профессионалов, буквально на его глазах превращалась в подобие масонской ложи. Отчего? Да оттого, что оперативная работа вообще здорово деформирует психику — и постепенно даже к собственному народу начинаешь относиться как к населению вражеского государства. Высокие, благородные цели все меньше оправдывают выбранные для их достижения средства и незаметно вытесняются сугубо тактическими, прикладными задачами…

В родной стране приходилось действовать, как в каком-нибудь Гондурасе.

Любой шаг, неверный с точки зрения текущего политического момента, вполне мог стоить Синоптику персонального светлого будущего — и, тем не менее, к сорока двум годам он все-таки дослужился до полковничьих погон, персонального автомобиля с шофером и собственной секретарши в приемной. Конечно, Синоптик старался еще поддерживать спортивную форму и по-прежнему дважды в неделю ходил в зал — но давно уже предпочитал боевым единоборствам оздоровительные системы.

А вот с семейной жизнью как-то не очень сложилось — после развода жена его с сыном-тинейджером проживала отдельно и теперь, кажется, во второй раз собиралась выходить замуж.

За иностранца.

В прошедшие, славные и суровые, времена такое просто невозможно было бы себе представить.

А сейчас — ничего, обошлось без последствий.

Демократизация общества, понимаешь ли.

Просвещенный либерализм…

Некоторое время назад Синоптика пригласили на самый верх — в один из тех московских кабинетов, которые никогда не показывают по телевизору. Объяснили, что от него требуется. Намекнули — зачем и кому это нужно, а затем недвусмысленно дали понять, что теперь перед ним открываются два пути. Можно отказаться от поступившего предложения — и спокойно досиживать до пенсиона по выслуге лет, неторопливо подыскивая себе теплое место в какой-нибудь коммерческой структуре. Или ответить согласием, чтобы сделать рывок на такой верх карьеры, с которого даже падать приятно и вовсе не больно…