Шеррелин Кеньон - Поймать ночь

Они всегда были вдвоем, всю его жизнь. Забеременев в пятнадцать лет от уголовника, его мама была изгнана из дома и перебивалась кое-как. Он бы не винил ее, если б она бросила его, но мама этого не сделала.

- Ты единственное в моей жизни, что я когда-либо сделала правильно, Ники, и каждую ночь я благодарю Бога за то, что он подарил мне тебя.

И поэтому он так сильно любил ее.

Ник никогда не встречал бабушек и дедушек ни с чьей стороны. Черт, он и отца видел несколько раз мельком, и только один раз он запомнил. Когда Нику было десять лет, отец вышел на свободу на целых три месяца, и ему нужно было место, где перекантоваться.

Его отец был дурным примером, постоянно пил пиво и избивал их, пока один из его приятелей-уголовников не убедил его участвовать в налете на банк, где отец ради забавы застрелил четырех людей. Ему незамедлительно вынесли приговор и отправили в тюрьму, где спустя год один из заключенных перерезал ему горло во время тюремного бунта.

Вкус Шериз Готье к мужчинам оставлял желать много лучшего, но как мать…

Она была идеальна.

И для нее он сделает все, что угодно.

Он услышал помехи, исходящие от Nextel, и предположил, что Отто снова звонит поболтать.

Но нет.

Голос Валериуса нарушил тишину.

- Ник, ты здесь?

Что еще ему сегодня надо. Скривившись, Ник резко сдернул телефон с пояса.

- Что? - рявкнул он.

- Я хотел сообщить тебе, что Ульрик - это Десидериус. Он уже убил Тию. И я не знаю, кто будет следующим. Думаю, тебе стоит проверить маму, - внезапно голос Валериуса изменился, отчего Ник пришел в ужас.

- Ох, подожди, - усмехнулся Десидериус, - она уже мертва, - он причмокнул губами. - Хммм, группа крови нулевая, резус отрицательный. Моя любимая. Конечно, ты будешь рад узнать, что ее последние мысли были о тебе.

Ник замер на мгновение, затем бросил телефон и изо всех сил рванул домой.

Снова и снова, перед глазами представала мать. Ее нежные поддразнивания, пока он взрослел. Гордость на ее лице в тот день, когда он сообщил, что поступил в колледж.

Поломанные ребра ныли, но ему было плевать, даже если они разорвут его легкие.

Он должен добраться до нее.

К тому времени, когда Ник добрался к воротам своего дома, его настолько трясло, что он едва смог набрать код замка.

- Черт побери, открывайся! - зарычал он, когда код не подтвердился.

Он ещё раз набрал комбинацию.

Ворота медленно распахнулись, предвещая недоброе.

Тяжело дыша от страха и напряжения, он помчался к черному входу.

Дверь оказалась открытой. Ник вошел, готовясь к драке. Остановившись на кухне, он вытащил из ящичка около плиты свой пистолет Глок 31. Проверил обойму, убедившись, что в ней все семнадцать патронов.

- Мам? - позвал он, задвинув обойму. - Мам, это Ник, ты дома?

Только тишина была ему ответом.

С колотящимся сердцем в ожидании нападения, Ник крался по дому, проверяя комнату за комнатой.

Он не обнаружил ничего странного, пока не поднялся наверх в гостиную. С первого взгляда казалась, что мама сидит в кресле, как она делала миллион раз раньше, дожидаясь возвращения сына.

Он купил дом только из-за этой комнаты. Мама любила читать любовные романы. Всю жизнь она мечтала о собственном доме, где была бы пятисторонняя комната, в которой можно было бы наслаждаться чтением книг в тишине. Стена была заставлена книжными полками, сделанными на заказ.

Каждый дюйм этих полок был заставлен романами, которые она с любовью покупала и хранила.

- Мам? - произнес Ник, его голос прервался всхлипом. Держа оружие дрожащей рукой, с затуманенными от слез глазами, он смотрел на светлые волосы, видневшиеся поверх кожаного кресла. - Пожалуйста, поговори со мной, мама, пожалуйста.

Она не двигалась.

Борясь со слезами, Ник медленно подошел к креслу и дотронулся до нее. Но она все равно хранила молчание.

Положив руку на ее мягкие волосы, он увидел ее бледное лицо и ужасную рану на шее от укуса. Ник закричал от горя.

- Нет, мамочка, нет! - зарыдал он, упав на колени возле нее. - Черт возьми, мама, не умирай!

Только на этот раз он не почувствовал никакого утешения, прикоснувшись к ней. Никакого нежного любящего голоса, который сказал бы ему, что мужчины не плачут и не показывают свою боль.

Но как мужчина может вынести эту безжалостную муку?

Это его ошибка. Во всем виноват он. Он был идиотом, подружившись с Темными Охотниками. Он никогда не говорил ей правду… У нее не было ни шанса.

- Мамочка, - выдохнул он, прижавшись к ее холодному лицу и укачивая в своих объятиях. - Я так виноват, так виноват. Я не хотел причинить тебе боль. Не хотел. Пожалуйста, проснись. О, пожалуйста, мам, не покидай меня.

И тогда ярость овладела Ником, пробежав по венам, выплескиваясь сокрушительной волной, и разрывая его на части.

- Артемида! - закричал он. - Я вызываю тебя в человеческом обличии. Немедленно!

Она почти тут же появилась перед ним, раздраженно уперев руки в бока.

Но потом она увидела тело его матери.

- Что это? - спросила она, скривив рот, будто вид смерти был ей отвратителен. - Ты Ник, друг Ашерона, не так ли?

Ник положил тело матери на кресло, утирая слезы тыльной стороной руки, и медленно встал на ноги.

- Я хочу отомстить даймону, совершившему это. Требую мести, сейчас же.

- Можешь требовать всё, что угодно, человек, но ничего не получишь, - грубо фыркнула она.

- Почему нет? Всем остальным придуркам ты даешь право отомстить. Сделай меня Темным Охотником. Ты должна мне.

Она подняла подбородок и, выгнув бровь, посмотрела на него.

- Я тебе ничего не должна, человек. И если ты, глупец, ещё не заметил, ты должен умереть, чтобы стать Темным Охотником, - она с отвращением вздохнула. - Разве ты ничему не научился у Ашерона?

Артемида шагнула назад, собираясь вернуться домой на Олимп, но не успела, человек встал на колени и поднял пистолет.

- Сделай меня Темным Охотником, - зарычал он за секунду до того, как спустил курок.

Артемида заледенела от громкого эха раздавшегося выстрела. Она задержала дыхание, смотря на мертвого мужчину, лежащего в ее ногах.

- О, нет, - сказала она, задыхаясь, сердце гулко стучало. Человеческий друг Ашерона только что застрелился… прямо перед ней!

Что ей делать?

Мысли лихорадочно блуждали.

- Он во всем обвинит меня.

Он никогда не простит ее. Никогда. Несмотря на то, что это не ее вина, Ашерон все равно найдет причину, чтобы обвинить ее во всем. Скажет, что она должна была понять и остановить его.

Она в ужасе уставилась на запекшуюся кровь, брызнувшую на ее белое платье. Такого она еще никогда видела.

- Ох, думай, Артемида, думай…

Но трезво думать не получалось. Все что она слышала, так это голос Ашерона, рассказывающий, сколь много Ник и его мать значили для него.