Лоис Буджолд - Этан с Афона

— Да, но я ехал в такую даль специально из-за СДБ! — запротестовал Хаас. — Я имею право выбирать, чёрт побери! — Он сжал кулаки, что слегка испугало Этана. — Почему не можете?

— Ну… — Этан сделал паузу, очень осторожно выбирая слова. — Ваш случай — не первый, за последнее время, когда у нас возникли трудности с СДБ. Похоже, что эта культура — гм — приходит в упадок. Мы сделали всё от нас зависящее — все яйцеклетки, произведённые этой культурой за неделю, были пущены на ваш заказ.

Нет смысла говорить Хаасу, как пугающе скуден был этот урожай яйцеклеток.

— Мои лучшие техники пытались, я сам пытался… мы решили рискнуть с этим зародышем, так как он единственный сохранил жизнеспособность после четвёртого деления клеток. К сожалению, с тех пор наша культура СДБ вообще перестала производить яйцеклетки.

— Ох. — Хаас замолчал. Он как-то обмяк, словно сдулся. Потом наполнился новой решимостью. — А у кого они есть? Мне всё равно, я готов поехать даже на другой конец континента. Я должен получить СДБ.

Этан мрачно размышлял, почему это упорство считается добродетелью. На самом деле это чертовски неприятное качество — для окружающих. Он сделал вдох, а потом сказал то, чего ему отчаянно не хотелось говорить:

— Боюсь, что их ни у кого нет, брат Хаас. Наша культура СДБ была последней действующей на Афоне.

Хаас был поражён.

— Нигде нет СДБ? Но где же мы теперь будем брать докторов, медтехников…

— Но ведь гены СДБ никуда не делись, — быстро ответил ему Этан. — Их носят в себе люди по всей планете и передают их своим сыновьям.

— Но что случилось с этими… этими культурами? Почему они больше не работают? — в замешательстве спросил Хаас. — Может, их отравили, или ещё чего-нибудь вроде? Какие-нибудь проклятые инопланетные саботажники?

— Нет, нет! — заверил его Этан. Боже мой, какие ужасные слухи это могло бы породить. — Это абсолютно естественный процесс. Первую культуру СДБ привезли Отцы-Основатели, когда начали заселение Афона — значит, ей почти две сотни лет. Двести лет беспорочной службы. Она просто… Выродилась. Состарилась. Износилась. Выработала свой ресурс. Достигла конца своего жизненного цикла, который и так был в несколько десятков раз длиннее, чем если бы она жила в, э… э… — нет, это не непристойность, он ведь врач, а это — медицинский термин, — в женщине.

Он торопливо заговорил дальше, пока Хаас не догадался, что из этого логически следует.

— А теперь я хочу вам кое-что предложить, брат Хаас. Мой лучший медтехник — выполняет свою работу просто превосходно, и так добросовестно относится к делу — он ЖЖИ-7. А у нас в Севарине сейчас есть замечательная культура ЖЖИ-8, и мы можем вам ее предложить. Я бы сам не отказался от ЖЖИ-8, если бы только… — Этан оборвал себя на полуслове, чтобы не погрязнуть в жалости к самому себе в присутствии посетителя. — Я уверен, вы останетесь довольны.

Хаас неохотно позволил уговорить себя на замену, и Этан отправил его в кабинет сдачи материала, где тот впервые побывал месяц назад, лелея такие далеко идущие надежды. Когда посетитель ушёл, Этан, сидя за столом, вздохнул и потёр виски, чтобы стереть заботы. Однако от этого беспокойство не исчезло, а наоборот — расползлось. Что из этого логически следует…

Все яйцеклеточные культуры на Афоне были потомками тех, привезённых Отцами-Основателями. В репроцентрах это ни для кого не было секретом в последние два года — но как скоро этот факт станет известен широкой публике? Культура СДБ — не единственная погибшая за последнее время. Нечто вроде кривой колокола, подумал Этан. Сейчас они были на подъёме, и поднимались с головокружительной скоростью. Он подумал о младенцах, которые сейчас растут в уютных инкубаторах на нижнем этаже, и плацентах что покоятся на мягких гнёздышках, выстланных переплетением микроскопических трубок. Шестьдесят процентов этих зародышей происходят от всего лишь восьми культур. На следующий год, если он не ошибся в своих тайных подсчётах, будет ещё хуже. Когда материала перестанет хватать для удовлетворения растущего спроса — или даже для простого воспроизводства населения? Этан застонал, представив своё безработное будущее — если только его раньше не растерзает гневная толпа несостоявшихся отцов медвежьей комплекции…

Он встряхнулся, отгоняя мрачные мысли. Уж конечно, кто-нибудь что-нибудь сделает, прежде чем дела примут такой оборот. Что-нибудь обязательно изменится…

Беспокойство зловещей басовой нотой вплелось в мелодию повседневной жизни Этана. Прошло три месяца после его возвращения из отпуска. Еще одна культура, ЛМС-10, испустила дух, а ЕЕГ-9 стала давать в два раза меньше яйцеклеток. Этан понял, что она будет следующей. Но неожиданное происшествие, казалось, замедлило это скольжение по наклонной.

— Этан? — голос заведующего персоналом Дероша звучал как-то странно даже по интеркому. Лицо его странно раскраснелось; уголки губ, обрамлённых гладкими, блестящими, чёрными усами и бородой, подёргивались. Совсем непохоже на мрачную надутость, которая царила на этом лице уже год и грозила задержаться там навсегда. Заинтригованный Этан положил микропипетку на лабораторный стол и подошёл к экрану.

— Да, сэр?

— Пожалуйста, зайдите ко мне прямо сейчас.

— Я только что начал оплодотворение…

— Хорошо, тогда — как только освободитесь, — уступил Дерош, жестикулируя.

— Что-нибудь случилось?

— Корабль ежегодной переписи прибыл. — Дерош показал пальцем вверх, хотя на самом деле единственная космическая станция Афона находилась на синхронной орбите над совершенно другим квадрантом планеты. — Почта пришла. Ваши журналы одобрены Комитетом Цензоров — годовой комплект сейчас лежит у меня на столе. И ещё кое-что.

— Ещё кое-что? Но я больше ничего не заказывал…

— Это не для вас лично. Кое-что для Репроцентра. — Дерош блеснул белыми зубами. — Заканчивайте и приходите. — Экран погас.

Уж конечно. Годовой комплект «Бетанского журнала репродуктивной медицины», закупленный за невероятные деньги, чрезвычайно интересен, но из-за него у Дероша глаза не горели бы так. Этан быстро, но очень тщательно завершил оплодотворение и поместил результат в инкубационную камеру. Если всё пойдёт хорошо, то через шесть-семь дней бластулу перенесут в маточный репликатор в одном из банков в соседней палате. Этан вихрем помчался наверх.

Дюжина дисков с яркими этикетками действительно лежала стопкой на углу стола заведующего, рядом с комм-пультом. В другом углу стоял голограмм-куб с изображением двух темноволосых мальчиков, оседлавших пятнистого пони. Этан даже не посмотрел ни на то, ни на другое — его внимание сразу приковал большой белый холодильный контейнер, весомо стоявший посреди стола. Индикаторы панели управления горели ровным, обнадёживающим зелёным огнём.