Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 (1983)

— Завидую. — Знакомый вздохнул и начал откланиваться.

Пока Раймонд что-то разглядывал на дне кофейной чашечки, знакомый кивнул в его сторону и постучал пальцем по лбу. Я неопределенно пожал плечами.

— Кстати, — сказал Раймонд, — я дам вам маленький совет по части шаровых молний.

— Слушаю. — Знакомый остановился.

— Представьте, что это мини-планкеон, и поищите в этом направлении.

— Хорошо. — Знакомый улыбнулся. Он пошел к двери, но вдруг остановился как вкопанный. Еще через мгновение он вновь стоял перед нами. — Вы сказали, планкеон?

— Да, крошечный. — Раймонд Грот сложил пальцы в щепотку.

— Так. — Знакомый постоял и ушел с несколько ошеломленным видом.

Этот парень обладает способностью удивлять людей, подумал я. Нет, видно, он не просто шутник.

— Как проводите время? — спросил Раймонд Грот.

— В умеренных хлопотах.

— Побывали в том доме?

— Каком?

— На улице Вестурес. — Он приблизил лицо, как в тот момент, когда спрашивал о сокровенном. — Дом работает только вечером.

— Что?

— Я говорю, он работает вечером, а днем закрыто.

— По-моему, он всегда закрыт. В доме нет никого.

— Уж я-то знаю! И потом, даю вам совет, не впутывайте в это дело других людей.

— Какое еще дело, черт побери! — сказал я, раздраженный его развязным тоном.

— А то все испортите, — добавил он.

— Вы что-нибудь знаете о доме номер семнадцать? — спросил я.

— Еще бы не знать! Это мой курсовой отчет.

— Вы занимались реставрацией?

— Да, — сказал он, — в некотором роде.

— Однако ж вы называетесь физиком.

— Все вокруг нас физика, — сказал он с бесшабашным видом.

— Я, смотрю, вы философ.

— Да-да, вы правы. Философия моя слабость. В конце концов смешение времен — эксперимент не столько физический, сколько философский. Задача достижения Единого Времени вполне корректна с физической точки зрения, но вот нравственный аспект остается спорным. Чего мы достигнем? И нужно ли это в конце концов? Я даже скажу вам, задача моего опыта куда более локальная. Я хочу извлечь побочный эффект, понимаете? Побочный эффект! Они ждут от меня рядовых выводов, на вас глядят, как на подопытного кролика, а я им выложу побочный эффект! И не кто иной, как вы его произведете.

— Благодарю за доверие, — сказал я.

— Да вы всегда мне нравились, — небрежно сказал он.

— Всегда?

— А как вы думали? Слежу за вами несколько лет. Знаю все до единой строчки. У вас опубликовано тридцать четыре рассказа, две повести и восемнадцать статей. В основном ерунда, конечно. Старина, не сердитесь. Но есть три строчки, которые меня обнадежили. Я имею в виду миниатюру «Первый снег», как она напечатана в сборнике «Осень», строки одиннадцать, двенадцать, тринадцать.

На этот раз пришла пора изумиться мне.

— Я им говорю, посмотрите на эти три строчки. Разве за них нельзя зацепиться? Ведь там единственная в своем роде метафора «перевернутая», как мы ее называем. Старик не такой уж болван. Это я о вас, извините. Но у нас в сколариуме такая манера выражаться. Ваш предшественник, живший веком раньше, конечно, был посильнее. Он чепухи не писал и уж, во всяком случае, враньем не занимался. Да-да, старина, есть у вас не вполне искренние статейки. Но я вас ничуть не виню, просто время другое. Ну, они говорят, бери своего парня, ставь эксперимент, а на большее он непригоден. Вот это посмотрим. Я на вас надеюсь, старик. Эксперимент экспериментом, сколько уж тысяч поставлено, но я надеюсь извлечь побочный эффект. Только не путайте в опыт других людей. Ну зачем, например, вы поперлись на улицу Трошню к этому вору и жулику?

Я молчал.

— По-вашему, первый Томас и есть тот самый, которого надо спасать? По этому давно камера плачет, а нужный вам Томас живет минус сто лет отсюда, человек благородный, приличный, и уж не вам заниматься его спасением. Мой друг. Единое Время еще не объявлено, так что живите в своем двадцатом.

Я уже устал слушать, а он все говорил, попыхивая сигарой.

— Мой принцип — ничего не скрывать. Я не строю из себя таинственного кудесника, я всего лишь студент, у меня курсовая работа, и я хочу ее выполнить хорошо. Конечно, вы вправе спросить, какая вам выгода от моего эксперимента? Я бы мог ответить, что дарю несравненные моменты сближения с мечтой, это я о портрете, как понимаете…

— Каком портрете? — перебил я его.

— Ну, этом самом, который у вас в бумажнике. Но, по мне, не в лирике дело. Вы произведете побочный эффект и, бьюсь об заклад, останетесь в выигрыше.

— Кто вы такой? — спросил я. — Откуда вы знаете о портрете?

— Я? — Он изумился. — Хорошенький вопрос. Что за психология в ваши времена! Чуть не так, сразу «кто вы такой». Что же, вам не понятно?

— Нет, не понятно. Кто вам рассказал, что я ношу с собой портрет?

— Кто? Старина, да мы это в первых классах проходим. Ну, не скажу, что случай с вашим портретом слишком известен, но в одной хрестоматии есть на него ссылка. Живет человек, таскает с собой портрет. Мало ему красивых девушек рядом, подавай несуществующую или, вернее, существовавшую совсем в другое время. Все это лирика, старина, и, поверьте мне на слово, чушь собачья. Вы бы посмотрели вокруг себя, ей-богу найдется персона не хуже. Вот закончим эксперимент, и принимайтесь за дело. Сколько вас таких бродит по свету, таская в карманах портреты и не замечая реальных лиц. Вам-то еще повезло, вы с ней столкнулись. И благодарите за это меня. Я вам устрою маленькое развенчание иллюзий, а заодно напишу отчет. Мы сделаем дельце! Но главное — побочный эффект. Я им преподнесу сюрприз на экзамене…

Он говорил и говорил, а у меня страшно ломило виски.

— Суть в том, что вам никто не поверит. Понимаете, старина? Если начнете путать других. Вас сочтут просто за сумасшедшего. Да и сами вы через некоторое время решите, что стали жертвой легкого помешательства. А потом все пройдет. Главное, извлечь побочный эффект. Только не путайте посторонних. Это принесет вам несчастье. Вас просто отправят в сумасшедший дом. У меня сегодня настроение, поэтому я разболтался. Скучновато у вас тут, но командировка скоро кончается.

— Почему вы никогда не снимаете шляпу? — внезапно спросил я.

— Законный вопрос. Понимаете, я не могу ее снять. Приподнять еще в силах, а вот снять ни в какую. Наши оболтусы бутафоры опять намудрили. Черт знает как слепили меня! Что шляпа! Я бы вам показал, что они натворили, да уж не буду расстраивать. Впрочем, другого я и не ждал. Кто я такой? Обыкновенный ученик сколариума, третий курс. В прошлом году я работал на практике в пятнадцатом веке, так, верите ли, вместо кожи они мне сделали панцирь, ну правда только напротив сердца. Согласитесь, ходить с железной блямбой вместо обыкновенного мускула, не совсем приятно. Все должно быть по-человечески.