Дмитрий Биленкин - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 11

Оно было полосатым — по лиловым штрихам бежали, вспыхивали белые искры. Небо, ярко-бирюзовое вблизи солнца, становилось изумрудным, глубоким и густым по мере удаления от него, а за спиной уже стояла черно-зеленая ночь, и серые облака, зарождаясь где-то на суше, ползли к морю, прикрывая яркие звезды. Кустарник на дюнах превратился в монолитный черный частокол, оттуда доносились шипенье, треск и бормотанье, настолько угрожающие, что Павлыш предпочел не отходить от корабля. Он снимал закат ручной любительской камерой — единственной сохранившейся на борту, и слушал шорохи за спиной. Ему хотелось, чтобы скорей кончилась пленка, чтобы скорей солнце расплылось в оранжевое пятно, провалилось в зелень воды. Но пленка не кончалась, оставалось ее минут на пять, да и солнце не спешило уйти на покой.

Мошкара пропала, и это было непривычным. За четыре дня Павлыш привык к ее деловитому кружению, к ее безобидности. Ночь грозила чем-то новым, незнакомым, скорее всего злым, ибо планета была еще молода, и здесь должна идти беспощадная борьба за существование. Побежденного здесь, видимо, не обращают в рабство, не перевоспитывают, а уничтожают.

Наконец солнце, до половины погрузившись в воду, уползло направо, туда, где вдоль горизонта тянулась черная полоска берега, образуя залив, в глубине которого упал «Компас».

— Ну, что же, — сказал себе Павлыш. — Доснимем и начнем первую полярную зимовку. Четверо суток сплошной ночи.

Павлыш не смог заставить себя дождаться полного заката. Палец сам нажал на кнопку «стоп». Ноги сами сделали шаг к люку, надежному убежищу.

И тут Павлыш увидел огонек. Огонек вспыхнул на самом конце мыса — черной полоски по горизонту, невдалеке от которой спускалось в воду солнце. Павлыш подумал, что это луч солнца отразился от скалы или волны или обманывают уставшие глаза.

Через двадцать секунд огонек мелькнул снова, в той же точке. И больше вспышек Павлыш не увидел — солнце подкатилось к мысу, его оранжевые лучи били в лицо, слепили. Павлыш не мог более ждать. Он вскарабкался в люк, не снимая скафандра и шлема, пробежал на мостик.

Чуть фосфоресцировал в темноте мертвый экран телеглаза. На него Павлыш и направил камеру, проецируя отснятое изображение. Может быть, камера заметила огонек раньше, чем Павлыш.

На экране солнце ползло вдоль зеленой воды, разбрасывая слишком яркие краски, снова по нему бежали сизые полосы и вспыхивали искры. Глаз камеры последовал за солнцем. У Павлыша устали руки, они немного дрожали, и оттого волновалась и покачивалась на импровизированном экране изумрудная вода.

— Смотри, — предупредил себя Павлыш. В правой стороне кадра обнаружилась оконечность мыса. И тут же в этой точке, увиденной камерой, вспыхнул огонек.

Экран погас. Павлыш оказался в полной темноте. Лишь перед глазами мелькали багровые и зеленые пятна. Он ощупью отмотал пленку обратно до того кадра, где вспыхнул огонек. На экране застыло, остановилось солнце, застыла и белая точка у правой кромки экрана — огонек.

Это было невероятным, этого не могло быть! Огонек должен был оказаться оптическим обманом, галлюцинацией, потому что Павлыш очень ждал события, способного вернуть надежду. Мозг жаждал ухватиться за что-нибудь, пусть за мираж… Но огонек не был миражем. Камера тоже увидела его.

— А почему бы и нет? — спросил Павлыш. В ответ — молчанье.

— Чего же я здесь стою? Солнце уже спряталось и не мешает смотреть на мыс. А вдруг огонька уже нет?

Павлыш подумал, что если где-то неподалеку есть разумные существа, по крайней мере разумные настолько, что обладают сильным источником света, то ни к чему беречь аварийные аккумуляторы. Он наощупь отыскал кнопку, врубил на полную мощность освещение, и корабль ожил. В нем стало теплее, раздвинулись стены, коварные предметы — обломки труб, петли проводов, заусеницы обшивки — теперь не мешали Павлышу пробежать коридором к люку, переставшему быть страшным и враждебным.

Павлыш оперся руками о края люка, высунулся по пояс наружу и стал считать, глядя на малиновое пятно у горизонта: раз, два, три, пять… Вспышка!

Огонек продержался с секунду, погас, и Павлыш успел усесться поудобнее на край люка, свесить вниз ноги в тяжелых башмаках, прежде чем он вспыхнул снова. У огонька был приятный цвет. Какой? Чрезвычайно приятный белый цвет. А может быть, желтый?

Когда пятно, оставшееся на облаках от солнца, потемнело, огонек перестал мигать. Он горел ровно, будто кто-то, долго шутивший с выключателем, уверился, наконец, в приходе ночи и, включив свет на полную мощность, уселся за стол ужинать. И ждать гостей…

Из темноты к Павлышу бросилось что-то живое. Павлыш не успел подобрать ноги и укрыться в корабль, лишь вытянул вперед руку. Нечто оказалось уже знакомой тварью. Она опутала сухими тонкими ножками руку Павлыша, и стрекозиные глаза укоризненно сверкнули, отразив свет, падавший из люка. Павлыш стряхнул тварь, как стряхивают паука, и та шлепнулась на песок. Закружилась голова. Тут только человек понял, что забыл опустить забрало шлема и дышит воздухом планеты. С осознанием этого пришла дурнота. Павлыш закрыл люк и уселся прямо на пол шлюза. Опустил забрало и увеличил подачу кислорода, чтобы отдышаться.

Теперь надо дать сигнал, думал Павлыш. Надо пустить ракету, зажечь прожектор. Надо позвать на помощь.

Но ракет не было. А если были, поиски их займут еще несколько суток. Прожекторы разбиты. Есть фонарь, даже два фонаря, но оба очень слабые, шлемовые. Ну что же, начнем с них.

Павлыш долго стоял у открытого люка, закрывая и открывая ладонью свет и свободной рукой отмахиваясь от тварей. Огонек не реагировал, светил так же ярко и ровно. Хозяева его явно не догадывались о том, что неподалеку кто-то потерпел бедствие. Павлыш вытащил из корабля множество предметов, которые могли гореть, и поджег их. Костер был неярким — в воздухе было слишком мало кислорода, да и твари, слетевшиеся на огонек, попадали в пламя и обугливались, шипя, как мокрые дрова. Павлыш извел весь запас спирта и после десяти минут борьбы с тварями бросил эту затею.

Он отошел к люку и смотрел на огонек. Тот был словно светлым окошком в сказочном домике лесника, костром охотников… А может быть, отсветом от очага под котлом людоеда?

— Ладно, — сказал Павлыш тварям, покоившимся живописной кучей над обуглившимися дверцами шкафчиков, книгами, бумагами и тряпками. — Я пошел.

Хорошо, когда решение принято. Оно требовало действий многочисленных, разнообразных и спешных. Чем-то это было похоже на хлопоты, связанные с отъездом в отпуск, надо убрать квартиру, оставить корм рыбкам в аквариуме, договориться с соседкой, чтобы поливала цветы, достать стереопленку, позвонить друзьям, позаботиться о билете…

Читать дальше