Джон Варли - Тысячелетие

— Что ситуация под контролем, наверное. В общем, то же самое, что вы скажете им минут через двадцать.

Я застонал, но деваться было некуда. Прессе обещали конференцию. Судя по всему, она превратится в чистой воды фоторепортаж: меня размножат на фото- и кинопленках и обнародуют в выпусках новостей. Потому что сказать мне им практически нечего.

Я терпеть не могу бессмысленных усилий. А чтобы найти более яркий пример напрасной траты времени, чем пресс-конференции, нужно очень и очень потрудиться.

Плакать хочется, как посмотришь, сколько людской энергии пропадает зря. Неужто и впрямь необходимо присылать репортера из города Канкаки, штат Иллинойс, чтобы показать зрителям «Вечерних хреновостей» расследование крушения в Калифорнии?

И ведь не только телевидение- хотя все самые крупные телестанции семи ближайших штатов прислали своих операторов, — тут были еще и газетчики. Репортеры из Индии, Японии, Англии, а также, если не ошибаюсь, с острова Бали, Мальдивских островов и из Кампучии. Тут были корреспонденты и постоянные обозреватели, в том числе не меньше сотни только из специальных авиаизданий. Тут были ученые из всех университетов страны. Тут были писатели-документалисты, специализирующиеся на злободневных историях, и тут были идейные пиявки, которые присасываются к людям вроде Патти Херст или Гэри Гилмора — в общем, к любому, кому удалось хоть на несколько дней привлечь к себе внимание публики, — а затем нанимают продажных писак и продюсеров и выпускают, наживаясь на чужом несчастье, книжонки и телефильмы. Через пару месяцев мы увидим результаты их трудов- крушение в целлулоидной упаковке типа «Последние секунды рейса номер 35», «Авария!», «Гора Дьябло» или «Столкновение гигантов».

Интересно, кого они выберут на роль Билла Смита?

Я бы не злился так, если бы они просто хотели постоять с постными рожами по колено в грязи на фоне обломков. Но они хотели говорить со мной, а я хотел понять только одно: зачем? Мне нечего было им сказать. Они об этом знали не хуже меня- и все равно устроили цирк.

А потому, взойдя на эшафот, глядя на лес микрофонов и щурясь от света, я последними словами крыл про себя К. Гордона Петчера, которому следовало сейчас стоять на моем месте. Если он и на это не способен, на кой он вообще нам сдался?

Начал я со стандартного заявления о том, что факты, находящиеся в процессе расследования, разглашению не подлежат. Потом сухо перечислил общеизвестные данные: откуда и куда летели самолеты, где и когда столкнулись, сколько пассажиров и членов экипажа было на каждом лайнере (мы наконец-то узнали точное итоговое число: 637 человек), сказал о том, что в результате падения «десятки» пропали без вести десять человек- скорее всего, погибли на поле, раздавленные самолетом, — а семеро получили ранения. Имена погибших уточняются… Впрочем, об этом вы уже слышали в вечерних выпусках новостей. Причины столкновения выясняются.

У кого-нибудь есть вопросы?

О Господи, только не кричите все разом!

— Мистер Смит, это правда, что погибла вся баскетбольная команда?

О баскетболистах я впервые от него и услышал. Оказалось, на 747-м летела какая-то университетская команда. Я сказал репортеру, что если ребята были на борту, то, без сомнения, погибли, ибо ни один человек- повторяю, ни один! — не уцелел. Сколько раз я должен это повторять?

— А как насчет сенатора Грей?

— Он был на одном из самолетов?

— Судя по имеющейся у нас информации, да.

— Я не могу ни подтвердить ее, ни опровергнуть. Если он был на борту, значит, он погиб.

— Я говорю о сенаторе Элеоноре Грей.

— О'кей. Это не по моему ведомству. Список погибших будет опубликован по завершении опознания. Следующий вопрос.

Они спрашивали меня о наземном управлении и об ошибке пилота. Без комментариев. Они хотели знать о радарных автоответчиках. Без комментариев. Говорил ли я с человеком по имени Дональд Джанс? Без комментариев. Правда ли, что был компьютерный сбой? Мы не знаем. Без комментариев. Не могу сказать. Мы этим занимаемся. Насколько мне известно, нет. Расследование продолжается.

Своими вопросами они превратили меня в одного из тех извивающихся ужом официальных представителей, которых вы регулярно видите в выпусках новостей или в передаче «60 минут» и из которых невозможно выжать признание в том, что на дворе стоит декабрь. Меня они раздражают не меньше, чем вас, и я вовсе не был в восторге от навязанной мне роли. Но, знаете, когда Майк Уоллес [12] Популярный телерепортер. задает кому-нибудь вопрос, а человек отделывается фразами вроде: «Следствие еще не завершено», это вовсе не значит, будто он что-то скрывает. Он не может говорить. Не имеет права. Любое публичное заявление, сделанное мною на пресс-конференции, могло повредить ни в чем неповинным людям.

Так мы кружили вокруг да около почти целый час.

Единственное достойное упоминания событие произошло в самом конце конференции, когда серьезные организации уже сдались и отчалили и остались одни ненормальные. Телевизионщики, естественно, смылись еще раньше, как только отсняли пятиминутные сюжеты.

Парень, вставший с очередным вопросом, воображал себя по меньшей мере Ральфом Нейдером. [13] Ральф Нейдер — известный американский адвокат, ставший известным благодаря своей борьбе с автомобильными компаниями за безопасность движения и пассажиров.

— Мистер Смит! Я выступаю от имени Представительской организации пассажиров авиалиний.

Я не смог удержаться.

— ПОПА? Вы человек из ПОПЫ?

Смеялись они дружно. Боюсь, эта организация сменила название в основном из-за меня.

Он, зардевшись, задал свой вопрос. Я от него отмахнулся. Ну, кто следующий? Здесь как минимум должна найтись еще пара человек, которых я могу послать, не опасаясь возмездия. Я оглядел зал, надеясь высмотреть репортера из «Национального опросника».

Вместо него поднялся важный седой господин, полноватый, в чуточку старомодном костюме. Весь из себя такой аккуратненький, разве что волосы слегка растрепаны.

— Мистер Смит, меня зовут Арнольд Мейер. Мой вопрос не касается ни компьютерных сбоев, ни халатности авиадиспетчеров.

— С удовольствием послушаю.

— Сомневаюсь. Я хотел бы узнать, с какими необычными фактами вы столкнулись в ходе расследования.

— Боюсь, я не имею права комментировать… — Я осекся, вспомнив о кучках наручных часов. Докладывать ему о них я, естественно, не собирался. — Вы слишком широко поставили вопрос, мистер Мейер.

Он криво усмехнулся и быстро кивнул головой. Похоже, его вопросом конференция должна была завершиться, и мне захотелось сгладить впечатление, чтобы не казаться совсем уж непроходимой сволочью.