Джон Варли - Тысячелетие

— Вы не могли бы сформулировать чуточку поконкретнее? — подсказал я ему.

Он пожал плечами.

— Если бы я знал, как описать эти факты, они бы не были необычными. Может быть, вы нашли какой-нибудь странный предмет? Или обнаружили необъяснимые явления? Или какие-нибудь намеки на то, что причиной катастрофы было нечто менее очевидное, нежели перегрузка компьютера?

— Никоим образом не подтверждая гипотезу о перегрузке компьютера, я могу сказать: нет, мы пока не нашли ничего необъяснимого. — Вот так. Ври дальше, неподкупный слуга отечества. — Разумеется, каждое крушение уникально и…

— И тем не менее у них есть общие черты. Некоторые вещи кажутся вам естественными, некоторые- нет. Я, например, слышал, что на пленке речевого самописца- или РС, как вы, специалисты, его называете, — было что-то не совсем обычное.

Стало быть, просочилось. Не могу сказать, чтобы я сильно удивился: дело привычное. Меня скорее удивило то, что слухи достигли ушей этого старого господина, а не ребят из «Си-би-эс» или журнала «Таймс».

— Я не могу комментировать ваше заявление, ибо пленка РС еще изучается и анализируется. Раз уж вы так осведомлены о нашей работе, вы, наверное, знаете, что анализ займет около двух недель. А затем относящиеся к аварии части записи будут переданы прессе и вы сможете услышать их сами.

Старик вновь вскочил с места- так быстро, что я не успел объявить о закрытии конференции.

— Хорошо, но, может быть, вы заметили что-то еще? Я хочу сказать- что-то странное, хотя и несущественное на вид? Например, какие-либо несовпадения в последовательности событий, непонятный предмет среди обломков? В особенности что-то имеющее отношение ко времени.

Я снова вспомнил о часах, но меня отвлек от мыслей приступ кашля, одолевший какую-то женщину в конце зала. Она перегнулась пополам, отмахиваясь рукой от озабоченного соседа, склонившегося над ней в полной уверенности, что она вот-вот закашляется до смерти.

— Я все равно не понимаю, к чему вы клоните, — сказал я Мейеру.

— Если я сформулирую точнее, вы сочтете меня идиотом, — проговорил он. — Я просто ищу необъяснимое. И обычно нахожу его.

Женщина в глубине зала наконец выпрямилась, и я ее узнал. Это она сегодня утром оставила меня в ангаре без кофе, а потом угостила — правда, излишне щедро. Она встала и направилась к выходу.

— Ничего необъяснимого, мистер Мейер, мы не нашли. Дамы и господа, на этом пресс-конференция окончена.

Я сбежал с трибуны и поспешил к дверям.

В коридоре ее не было. Я помчался вперед, завернул направо за угол и огляделся. Увидел спины нескольких репортеров, но среди них ее тоже не было. Коридор кончался выходом в зал ожидания. Там ее искать бессмысленно.

— Куда ты так спешишь?

Я обернулся и увидел Тома. Он выглядел таким усталым, каким я себя чувствовал. Мы постояли вместе, подпирая стенку в коридоре, пока мимо не прошли последние из репортеров, включая Мейера, который вроде как мне подмигнул.

— Это она! Она пошла куда-то сюда.

— Кто? А-а, твоя таинственная незнакомка! Думаешь, чашка кофе, пролитая на колени, — достаточный повод для знакомства?

— Иди к черту! Я просто хотел с ней поговорить.

— Ну конечно. — Он скептически покачал головой. — И откуда у тебя только силы берутся? Я с ног валюсь от усталости, а ему не терпится на свидание!

— Да нет, ты не понял. Я просто… — До меня вдруг дошло, что я просто не знаю, почему так хочу с ней поговорить. Хочу, и все. Может, позвонить в «Юнайтед» и попробовать ее отыскать? Или отложить до завтра?

— На сегодня все, босс? — спросил Том.

Я взглянул на часы.

— Все. Ночная команда получила задание?

— Да, получила. Хочешь чего-нибудь перекусить?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, двину в отель и попытаюсь добраться до постели.

— Ставлю два против одного, что ты не будешь спать один.

Ничто удручает душу так, как одиночество в толпе, слушающей рождественские гимны.

Я брел, еле волоча ноги, по залу ожидания и чувствовал себя девяностолетним старцем. Часы показывали 21.30. Самое время пропустить три-четыре стопки в баре гостиницы и завалиться спать.

На месте Тома я не стал бы заключать столь опрометчивое пари. Даже окажись он прав, я не убежден, что смог бы ухватить фортуну за нужное место в моем нынешнем состоянии. Том Стэнли- отличный парень, меня раздражает в нем только одно: его непоколебимая вера в то, что я живу какой-то разнузданной холостяцкой жизнью.

Это в Кенсингтоне-то, штат Мэриленд?

Я не говорю, будто мне никогда не приходилось снимать квартиру в городе. Вашингтон испокон веков был и остается благословенным местом, изобилующим хорошенькими молоденькими госслужащими. Многие из них готовы запрыгнуть к вам в постель после пары стопок спиртного и одного круга на танцплощадке. Утром они встают, чмокают вас в щеку и исчезают без следа. Легко, приятно и необременительно. Я знаю, о чем говорю; сразу после развода я немного вкусил подобных наслаждений.

Но хотя ночью такая физзарядка была и веселой, и приятной, по утрам я всегда чувствовал себя дерьмово. Я хотел знать, с кем я сплю. Я хотел- как ни старомодно звучит это слово-привязанности. Нет, брачные узы я не считал обязательными: я, конечно, от жизни отстал, но не настолько. Мне просто казалось, что мы должны узнать друг друга.

Вот бы посмеялась моя жена, прослышь она об этом!

Я был постоянным клиентом одного массажного салона на Кью-стрит. Навещал я его раз в две-три недели; мои сексуальные потребности уже не те, что были прежде. Мне нравилась тамошняя деловая атмосфера. Быстро, эффективно- и хотя на душе потом все равно погано, но не так, как после девочек-одноночек.

Вот такое оно, мое свободное и разудалое холостяцкое житье, которому завидовал счастливый семьянин Том Стэнли. И вот в кого превратился тот бесшабашный реактивный жокей- слишком молодой во время Кореи и уже вышедший в отставку во время Вьетнама, — тот правильный мальчик, которого распирало от желания служить Добру и Справедливости настолько, что он мог написать еще одно долбаное евангелие. Как-то- он даже сам не понял как- он скончался за конторским столом. А потом спился во веки веков и стал делить ложе со шлюхами.

Погрузившись в хандру, я толком и не замечал, куда иду. Глядя под ноги, встал на ступеньку эскалатора. Рядом со мной встала пара коричневых лодочек. Я скользнул взглядом по нейлону к юбке- и быстро поднял глаза к ее лицу.

— Мы с вами часто сталкиваемся сегодня, верно? — сказала она с улыбкой.

Я все еще глазел на нее, когда почувствовал толчок. Вцепившись одной рукой в резиновый поручень, другой я схватил ее за локоть. Молнией мелькнула сумасшедшая мысль: землетрясение! Я оглянулся и понял, что эскалатор остановился.