Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны

Нервное напряжение спадало.

18

Четырнадцать часов подземоход оставался неподвижным ровно столько времени, сколько потребовалось для проверки аппаратуры. И за эти четырнадцать часов Андрей успел передумать больше, чем за всю свою прошедшую жизнь. Он думал о себе, о том, как он жил и работал и как ему нужно бы жить и работать.

Трудно сказать, что послужило толчком к тому перелому, который так неожиданно назрел в душе Андрея. Да и был ли он неожиданным?

Смутное беспокойство росло. Стоило закрыть глаза, и воображение тотчас же переносило Андрея на стремительный космический корабль. Андрею хотелось простора, ощущения неизмеримости пространства.

Решение было сначала смутным, неопределенным. Постепенно оно становилось все более осмысленным. Переходя от аппарата к аппарату, Чураков мысленно уточнял свое дальнейшее поведение: после возвращения "ПВ-313" он кладет на стол главному конструктору заявление об уходе с завода. Прощай, подземная техника! Затем он напишет другое заявление - в космический отдел при Совете Министров. Работа ему найдется.

Жаль только расставаться с Вадимом. Столько лет прожили рядом и работали бок о бок! Одиннадцать раз ходили вместе на подземных кораблях в далекие путешествия. Воспоминания детства и юности неразрывно связаны с Вадимом. И если у Андрея что-то не так получилось, так виноват в этом сам Андрей.

Вот так. Учился, работал, дожил до двадцати девяти лет, и оказалось, забрел не на свою дорожку. Особенно ясным все стало после прохода сквозь гипоцентры. Пусть не подумают, что его испугали опасности. Если потребуется, он готов еще раз пройти на "ПВ-313" на любую глубину, хотя бы до центра земли.

- Программные устройства в отличном состоянии, - доложил Андрей Вадиму. - Будем ли проверять сигнальную систему?

- Я думаю, это лишнее, - сказал Вадим. - Теперь отдохнем, да и в обратный путь.

- А может быть, дальше?

Вадим задумался.

- Рано или поздно мы будем там с тобой, Андрей. Но сейчас для меня ясно одно: "ПВ-313" не подготовлен для такого дальнего рейса. Да и мы к нему не подготовлены. Психологически по крайней мере.

"Сказать ли ему, что это мой последний подземный рейс? поколебался Чураков. - Нет, лучше потом, там, на поверхности. Мне не суждено сопровождать подземоход к центру земли, но я верю, что именно Вадим поведет его. Этого человека ничем не остановишь..."

Вадим лег в гамак и уснул. Но Андрею не спалось. Он чувствовал себя уже так, словно прощался с подземоходом, еще раз побывал в машинном отделении, посмотрел на молчаливые, но неутомимые ряды автоматов, погладил теплые поверхности синтезаторов. Потом спустился к себе в кабину, чтобы посидеть за пультом.

Скорюпин встретил его предупреждающим жестом, требуя молчания. Сам он давился от смеха и зажимал ладонью рот. На пульте был включен репродуктор внутренней связи. Густой ворчливый бас геолога действительно нельзя было слушать без улыбки. Репродуктор чертыхался, негодовал на воображаемого оппонента, на минуту умолкал, чтобы затем разразиться восторгом или потоком брани.

Механик поднялся в кабину ученых.

- А, Андрей! - приветствовал Дектярев его появление. Посадить тебя негде, кресла для посетителей в кабинах не предусмотрены. Так что же, поворачиваем оглобли? А у нас с Валентином Макаровичем самый разгар работы. Смотри, - он кивнул на экран, - две с половиной тысячи градусов, а базальт синий. Каково сжатие! Спектр продолжает смещаться, хотя все соотношения летят к чертям. Сдвиг не соответствует температуре. Ну, что ты скажешь на это? Тут есть над чем поломать голову.

И минут пятнадцать без передышки геолог пространно излагал свои взгляды на взаимосвязь давления с физическим состоянием вещества, а Андрей все время ловил себя на том, что многое в рассуждениях Николая Николаевича прямо-таки фантастично. Механик подземного корабля, совершивший немало рейсов сквозь бесконечное разнообразие горных пород, он считал себя достаточно осведомленным и в теоретической области.

Теперь, на фоне исследований Дектярева, этот запас знаний выглядел весьма ограниченным.

- Вот, к примеру, древний, но до сих пор не решенный вопрос, - гудел Николай Николаевич, - почему бывают землетрясения? Источник мы увидели, на себе прочувствовали. Однако над этим источников трехсоткилометровая броня. Как передаются скачки уплотнений в литосферу? Пока неизвестно. Или вот: земля дышит. Дважды в сутки все города, села, пустыни, леса, горы подымаются и опускаются на добрых полметра. Но почему? Почему, я спрашиваю? Предположений множество. И если тебя спросить, ты, поди, без запинки отчеканишь: так, мол, и так, всякие там приливы магмы, вызванные притяжением луны. Че-пу-ха! Схоластика! Причина там, - Дектярев внушительно постучал ногой по полу, - в центральных областях. Оттуда все начинается. Кое о чем мы, конечно, догадываемся. Но требуются неопровержимые доказательства. Факты, черт побери! Ведь сумели же мы доказать, что материки - это глыбы гранита, плавающие в базальте. Не верилось сначала: как может твердое плавать в твердом? Проверили, свыклись, убедились.

- А удалось вам выяснить что-нибудь о прежнем расположении магнитных полюсов? - спросил Андрей.

- Ого! - Николай Николаевич вскочил, засунул совсем по-мальчишески руки в карманы комбинезона и встал перед механиком, широкий, неуклюжий и добродушный. - Смотрите-ка на него! - крикнул он Биронту. - В самую точку попал.

Атомист, уже привыкший к непрерывным разглагольствованиям своего напарника, поспешил согласно покивать головой, не поднимая ее над журналом.

- Видишь ли, - одной рукой геолог обхватил Андрея за плечи, а другую поставил кулаком на пульт, - видишь ли, Андрей, это один из самых каверзных вопросов в геологии нашей планеты. Единственное, что нам удалось установить, это то, что на месте Южного полюса когда-то был Северный, а на месте Северного - Южный. Короче говоря, земля вращалась в обратную сторону. И по сей день продолжается совместное путешествие географических и магнитных полюсов. Чем это вызывается? Ответ опять-таки спрятан там, - геолог постучал ногой по полу.

Николай Николаевич отпустил плечо Андрея и возвратился в кресло. Прикрыв один глаз, другим он посмотрел поверх головы Андрея куда-то в пространство.

- Вот если бы нам удалось проникнуть на глубину двух тысяч километров, - произнес он мечтательно, - может быть, многое стало бы достоверным. Пока это невозможно. Тем не менее я питаю надежду дожить до такого времени, когда меня пригласят принять участие в рейсе к центру земли. И мы с Валентином Макаровичем не откажемся. Как, Валентин Макарович, не откажемся?

Биронт положил электроперо на журнал и принялся пощипывать подбородок. Вопрос Николая Николаевича ему явно понравился. Шум заработавшего двигателя не дал ему ответить.