Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

— Вы сможете это сделать, если навестите Майка. Она там вроде управляющей. Патриция, но все зовут ее Пат или Патти.

— А, вот это кто! Джил с большим уважением говорила о ней, но никогда не упоминала о ее татуировках.

— Но по возрасту она вполне может быть вашей подружкой. Я сказал «крошка», но таково было первое впечатление. На вид ей двадцать с чем-нибудь. Она сказала, что столько ее старшему сыну. Так вот, она подошла, вся — сплошная улыбка, обняла меня и поцеловала. «Ты Бен. Добро пожаловать, брат! Я дам тебе воды!» Джубал, я занимаюсь газетным делом уже давно. Я многое повидал. Но меня никогда не целовала абсолютно незнакомая дама, одетая лишь в татуировки. Я смутился .

— Бедный Бен.

— Черт, вы бы чувствовали себя так же.

— Нет. Помни, что я уже встречал одну такую татуированную женщину. В этих татуировках они чувствуют себя одетыми. По крайней мере, именно так было с моей подругой Садако. Она японка. Но японцы не так относятся к своему телу, как мы.

— Ну, — ответил Бен, — Пат не обращает внимания на свое тело. Только на татуировки. Она желает, чтобы после смерти ее набальзамировали и выставили на всеобщее обозрение в голом виде в память о Джордже.

— О Джордже?

— Прошу прощения. Это ее муж. Он на небесах… к моему облегчению. Хотя она говорит о нем так, словно он только-только отошел попить пивка. Но, по сути своей, Патти — леди, и мне не долго пришлось смущаться…

Патриция Пайвонски подарила Бену Кэкстону добросовестный братский поцелуй прежде, чем он осознал, что же так поразило его. Она ощутила его скованность и удивилась. Майк велел ей ждать его и запечатлел лицо Бена в ее мозгу. Она знала, что Бен — брат во всей полноте этого слова, брат Внутреннего Гнезда, что для Джил ближе Бена только Майк.

Но естеством Патриции было бесконечное желание сделать людей такими же счастливыми, как она сама. Она отстранилась от Бена, предложила ему раздеться, но не слишком на этом настаивала, попросив только непременно снять ботинки: Гнездо было мягким и чистым, насколько это могли сделать внутренние силы Майка. Она показала, куда повесить одежду, и вышла, чтобы приготовить коктейль. От Джил она знала, что предпочитает Бен, поэтому остановилась на двойном мартини: бедняжка выглядел совсем усталым. Когда она вернулась с полными стаканами. Бен стоял босиком и стаскивал с себя пуловер.

— Брат, пусть никогда не мучит тебя жажда.

— Мы делим воду, — отозвался он и сделал глоток. — Воды здесь не слишком много.

— Достаточно, — ответила она. — Майкл говорит, что вода должна присутствовать в помыслах. Я грокаю, он говорит верно.

— Я грокаю. И это как раз то, что требуется. Спасибо, Патти.

— Наше — твое, и ты — наш. Мы рады, что ты дома. Остальные кто на службе, кто на занятиях. Не будем спешить; они придут, когда ожидание кончится. Хочешь, я покажу тебе Гнездо?

Бен согласился на экскурсию: гигантская кухня с баром, библиотека от Джубала, огромные роскошные ванны, спальни (Бен решил, что это спальни, хотя не увидел никаких постелей, просто пол там был мягче, чем везде; Патти называла их гнездышками и показала то, где обычно спала).

В одном углу жили ее змеи. Бен кое-как мирился с этим, пока они не подошли к кобрам.

— Ничего страшного, — заверила его Патриция, — раньше мы ставили перед ними стекло. Но Майк научил их не переползать через эту линию.

— Я бы предпочел стекло.

— О'кей, Бен. — Она опустила стеклянное заграждение. Он почувствовал облегчение и даже — по предложению Пат — осмелился погладить Лапушку. Затем Патриция показала ему еще одно помещение. Очень обширное, круглое, с мягким, словно в спальнях, полом; в центре располагался круглый же бассейн.

— Это, — объяснила Пат, — внутренний храм, где мы принимаем в Гнездо новых братьев. — Она потрогала воду ногой. — Хочешь разделить воду и стать ближе? Или сперва поплаваем?

— Не сейчас.

— Ожидание, — согласилась она.

Они вернулись в комнату, и Патриция вышла сделать еще по коктейлю. Бен устроился на большой кушетке… потом встал. Здесь и так было тепло, да и мартини заставил его слегка вспотеть, а из-за кушетки, которая подстраивалась под его тело, ему стало еще жарче. Он решил, что здесь глупо одеваться по маркам Вашингтона… особенно, когда рядом Патти, на которой нет ничего, кроме змеи на плечах.

После некоторых колебаний он решил оставить на себе только спортивные трусы, а все остальное повесил у входа. Над дверью красовалась надпись: «Ты не забыл одеться?»

Он решил, что в таком доме это напоминание просто необходимо. Затем он увидел еще нечто, на что сперва не обратил внимания. По обеим сторонам от двери стояли громадные бронзовые чаши, полные денег.

Более, чем полные. Денежные знаки Федерации различного достоинства валялись и рядом на полу.

Он все еще глядел на это богатство, когда вернулась Патриция.

— Держи-ка стаканчик, братец Бен. Будь ближе к счастью.

— Спасибо. — Его глаза снова остановились на деньгах. Она посмотрела туда же.

— Я плохая хозяйка, Бен. Майкл так облегчил всю уборку и прочие дела, что я забываю о своих обязанностях.

Она подобрала деньги и побросала их в чашу.

— Патти, но для чего это?

— О, мы держим их здесь потому, что эта дверь ведет на улицу. Если кто-нибудь из нас выходит из Гнезда — я, например, почти каждый день хожу по магазинам — то могут понадобиться деньги. Мы держим их там, где не забудешь взять при нужде.

— Просто захватить горсть-другую?

— Ну конечно, милый. О, я поняла, что ты имеешь в виду. Здесь нет никого, кроме нас. Если у кого-то есть друзья со стороны, а они есть у нас у всех, ниже есть комнаты специально для приема посторонних. Здесь не бывает слабых людей, способных поддаться искушению.

— Хм! А я вот довольно слаб!

Она фыркнула:

— Какое же это искушение, когда все это твое?

— Ну… а как насчет грабителей? — Он попробовал прикинуть, сколько денег лежит в каждой чаше. На большинстве банкнот цифры здорово превышали единичку. Черт, вон там на полу валялась бумажка с тремя нулями, а Патти даже не заметила ее.

— Один попробовал на той неделе.

— Ну? И сколько он стянул?

— О, ничего. Майкл отослал его.

— Вызвали полицию?

— Нет. Майкл никого не сдает копам. Майкл просто… — она пожала плечами, — делает так, что они уходят. Потом Дюк заделал дыру в небе садовой комнаты. Я тебе показывала ее? Это просто прелесть. Травяной пол. В твоей комнате тоже травяной пол, Джил рассказывала мне. У тебя Майкл увидел такое первый раз. Там везде трава?

— Только в гостиной.

— Если я когда-нибудь буду в Вашингтоне, я похожу по ней? Поваляюсь? Можно?

— Конечно, Патти. Она твоя.

— Я знаю, милый. Но так приятно спрашивать. Я лягу, почувствую прикосновение травы, и буду счастлива от того, что лежу в «гнездышке» моего брата.