Филип Фармер - Властелин тигр

— Каким же я стал слабым после возвращения из Царства мертвых! Нет, мать, Страна духов не прибавляет сил.

— Ты и вправду побывал на Небесах? — широко распахнув глаза, спросила Мирьям.

Рас рассмеялся и ответил:

— Если это те Небеса, о которых ты рассказывала, то я предпочту Преисподнюю.

— Воистину, ты видел Преисподнюю, а не Небеса. Иначе бы ты не богохульствовал.

— Парень перепугался до усрачки, — буркнул Юсуфу. — Он бы и признался в этом, да у него же все кишки парализованы.

Но Рас не обижался. Жжение раскаленной молнии давало знать себя до сих пор. Более того, молния оставила ясный след на его теле. Шириной с кончик мизинца, след этот начинался под правым виском. Дальше тонкий рубец извилистой, как берег озера, линией нырял под левую щеку, спускался прямо по шее, пересекал наискось грудь, свернув к левому боку, вилял по телу и, исчезнув в растительности пониже живота, выныривал на внутренней поверхности бедра, откуда уже почти по прямой спускался к левой пятке.

Юсуфу тоже внимательно исследовал багровый след молнии.

— Не так уж и страшно. Через недельку, а может и раньше, пройдет — у тебя отменное здоровье. Тебе еще повезло — молодым да глупым частенько везет. Я знавал одного; он тоже выжил после удара молнии. Но навсегда остался малость заторможенным. Как и ты, по-моему, как тебе кажется?

— Придержи свои оскорбления при себе, грязный лилипут! — возмутилась Мирьям. — Я благодарна Игзайберу за то, что он пощадил моего ребенка.

— А где нож? — неожиданно спросил Рас.

— Что?

— Нож. Я не вижу ножа.

Юсуфу скрылся в доме и вернулся со сверкающим лезвием, очень похожим на то, что утащил Кэбид. Вручив юноше, сказал:

— Вот. Мы нашли его рядом с тобой.

— Действительно? — изумился Рас. — Вот же чудо: ты всегда после грозы находишь ножи, а я не могу.

Напрочь позабыв о Вилиде, Рас медленно восстанавливал свои силы. Ее лицо, явившись однажды во сне, разбудило его на рассвете. Она вышла замуж! Уже вчера!

И ничего с этим не поделать. Хотя Рас уже мог более или менее двигать ногами и руками, вертеть головой и даже сидеть прямо, он все же был еще слишком слаб и без поддержки родителей ходил с трудом, пошатываясь.

Он злился на себя. Что стоило остаться дома, не выскакивать в грозу, не дразнить Игзайбера! А тот тоже хорош, принял вызов мальчишки! Нет сомнений, пожелай только, Он мог бы и убить Раса, вместо того чтобы портить шкуру своим клеймом.

Рас надеялся, что слабость со временем пройдет. А вдруг он останется немощным до конца дней своих?

Мысль эта не столько напугала, сколько снова разозлила. Игзайбер поступил жестоко и несправедливо. Зачем Он лишил Раса даже шанса выкрасть Вилиду? Но Рас так легко не сдастся; малость окрепнув, он все равно уведет ее у вонсу. Он будет любить ее так часто и так неистово — она и думать позабудет о своем народе и проживет с Расом долгую и счастливую жизнь. Вместе они смогут отыскать златокудрое создание — существование этой загадки Рас принимал как личный вызов и не собирался успокаиваться. И еще — можно вместе спуститься по реке до самого конца, назло Игзайберу. Когда Рас получит там ответы на все свои вопросы, они с Вилидой смогут спокойно вернуться в этот лес и построить собственный дом поблизости от родительского. И все будут довольны и счастливы!

Но в первую очередь нужно выздороветь, стать таким же сильным, как до удара молнией. Это отняло больше времени, чем Рас предполагал. Две недели пролетели, пока он снова не научился быстро бегать, обезьяной карабкаться по деревьям, всаживать нож точно в цель, переплывать с прежней скоростью озеро до башни и обратно без передышки и поднимать на полностью вытянутые руки тяжеленную тушу Джанхоя.

— А сейчас я ухожу снова, — объявил Рас в утро четырнадцатого после незабываемой грозы дня. — Я иду по реке к месту, где обитает Игзайбер. Мы еще посмотрим, кто кого!

Он решил не упоминать пока о Вилиде.

Мирьям, вскрикнув, назвала его безумцем. Молния припекла сыну мозги. Его обязательно раздавит Игзайбер, как только услышит непочтительные, дерзкие, кощунственные речи. Разве Рас уже забыл, что случилось с людьми, строившими башню до Небес?

— Игзайбер покарает тебя, — выкрикнула ему в спину Мирьям. Затем ее темное востроносое личико склонилось над перилами веранды. — Ты не посмеешь ослушаться Игзайбера! Вспомни молнию! Он поразил тебя своим огненным ножом и пометил при этом. В следующий раз ты точно погибнешь! Мой сыночек, любимый, ну пожалуйста, не умирай!

Рас, соскальзывающий по веревке вниз, обернулся на ее причитания и притормозил. Как всегда, когда мать искренне горевала, его стали мучить угрызения совести.

Рядом с матерью появилось черное плоское лицо Юсуфу. Его длинная посеребренная борода свесилась с перил, как лишайник с болотного дерева.

— Сынок, твоя мать обычно плетет незнамо что. Но сейчас говорит дело. Послушайся ее, не покидай нас, не ходи на поиски Игзайбера!

— Почему это я должен вас слушаться? — крикнул Рас. — Ты мне не отец, и твоя жена мне не мать! Я не сын обезьян!

Соскользнув до земли, Рас выпустил канат, но отойти решился не сразу. Родители выглядели такими потерянными, такими жалкими — и все из-за него. А ведь он любил их, даже такими — лживыми, точно вонсу-охотники.

— Послушайся хотя бы потому, что обязательно погибнешь, — крикнул сверху Юсуфу. — Да и время еще не пришло!

Рас помедлил мгновение. Затем спокойным, но достаточно громким голосом спросил:

— Время для чего? Отвечай!

— Просто еще не время! — крикнула Мирьям. — Не время, говорю тебе! Так сказал Игзайбер!

— А, Игзайбер! — скривился Рас. — Он может засунуть нос себе в задницу и чихать там на здоровье!

Громко смеясь, добавил:

— Игзайбер! Уж я сыщу тебя, тогда поговорим! Ты ответишь на все вопросы!

Мирьям снова заголосила. Рас уходил, и ее причитания, теряясь меж стволов могучих деревьев, становились все глуше и глуше, покуда совсем не смолкли. Массивные ветви, сплетенные лианами над головой Раса в сплошной зеленый балдахин, пестрели цветами: алыми, как пасть разъяренного леопарда; темными, почти черными, как мех гориллы; нежными, бледно-розовыми, как те немые, но весьма красноречивые губки между ног у женщин вонсу. Большие черные обезьяны с серебристыми бакенбардами и глазами цвета грозового неба, раскачиваясь на лианах, дразнили Раса, но тот не обращал внимания. Палка шмякнулась оземь у его ног; он даже бровью не повел. Рас догадывался, кто ее бросил: заводила, молодой самец, весь в шрамах от когтей леопарда. Такому только дай повод! Расу достаточно часто доставалось и палками, и гнилыми фруктами, а часто даже комками липкого обезьяньего дерьма, зеленоватого и ужасно вонючего. Рас, сопровождаемый разочарованным воем, просто прибавил шагу.