Вик Тори - Аномалия

Яркий свет ослепил меня на мгновение и я, щурясь и прикрывая рукой глаза, шагнула в комнату и сразу попала в объятия Ильи. Он обнял меня так крепко, что воздух из легких вырвался со свистом, как из сдавленной грелки.

— Осторожней, не задави, — услышала я мамин голос, — дай я тоже обниму.

Я обернулась и увидела маму. Она обняла меня нежно, прижалась горячей щекой к моей щеке и поцеловала. Как я ни старалась, не смогла сдержать слез. Мама тоже украдкой вытирала слезинки, улыбалась, но уголки губ предательски дрожали.

Она выглядела хорошо. Или просто я готовилась к худшему, и потому ее нынешнее состояние показалось мне просто прекрасным. Мама осторожно дотронулась до моего лица, нахмурилась, заметив синяк возле глаза, но спрашивать ничего не стала.

Илья топтался рядом. Его рыжий пес, растерявшись от такого количества людей, крутился под ногами. Не получив должного внимания, он отправился к Белобрысому и, нетерпеливо поскуливая от радости, мешал ему переодеваться.

— Ну что вы стоите? Идемте кушать. Анна наверняка проголодалась, — предложил Илья.

— Ой, что это я, — ожила мама, — война войной, а обед по расписанию.

С большим удовольствием я принялась за горячую кашу с мясом. Тепло, уютно, родные и друзья рядом – больше ничего и не надо. Мама сидела за столом напротив и, подперев щеку рукой, следила за каждым моим движением.

— Я знала, что ты жива…

Я смотрела в тарелку, потому что боялась снова разрыдаться. Слишком много произошло с того дня, когда мы в последний раз виделись. Как будто наступила другая жизнь. Как будто все это — не мое и не обо мне. Или все прошлое было не обо мне?

— Почему ты меня не дождалась? Я же сказал сидеть в машине до последнего, — укорил меня Илья. – И где, позволь узнать, моя машина?

— Угнали. Какие-то три урода пришли со стороны Центра. Поспрашивай, наверняка, кто-то из твоих друзей.

— Каких еще друзей?

— Ну, это же твои подельники разнесли Центр и надеются захватить власть?

— Я не связан с этими бандами идиотов. Они выбрали не те методы. В общем, ясно, про машину можно забыть.

— Где ты шлялся так долго? Неужели нельзя было как-то предупредить. Я ждала до утра, по челюсти схлопотала, к Андриане, стерве этой, попала…

— Я не мог знать, что именно в это время на Центр решат напасть. Пришел туда, ждал встречи с Андрианой. Потом меня отвели в какой-то кабинет, заперли. А когда все началось, я даже не мог выйти. Слышал, как стреляли, потом взрыв – и дым повалил. Если бы не Олег, я бы задохнулся, — кивнул Илья на Белобрысого. — Он помог найти твою маму. Мы смогли вывести ее из Центра и только к утру добрались до квартала, где я тебя оставил. Быстрее не могли – прятались. Приходим — ни тебя, ни машины… хорошо, что в соседних домах никто уже не живет. Я остался с твоей мамой, а Олег достал машину. Мы, кстати, сюда добрались не так давно.

— Прости, Илья. Я знаю, что виновата. Но мне тоже досталось. Я ждала до утра, потом пошла к Глебу. Не смотри на меня так! Куда мне было еще идти? Он тут же позвонил Андриане и все доложил. Кстати, никто из вас не знает, что она от меня хотела? Что за архив и документы моего деда? Мама, можно узнать?

Мама пожала плечами и, как невинное дитя, захлопала глазами:

— Я же сказала этой дамочке, что мой папа все сжег и ни ты, ни я ничего не знаем об этом.

— Меня проверяли на детекторе! И все равно не поверили, что я ничего не знаю. Зачем им какие-то документы столетней давности?

— Все просто, — вмешался Белобрысый. – Они считают, что разработки твоего деда могут что-то прояснить и помочь найти выход из положения. Им начхать на толпы беременных женщин, начхать на мутации, а на тебя – тем более. Есть проблема посерьезнее. Кто поставлял материалы и технику для процедуры нановкрапления Америке? Правильно, Европа. И впереди планеты всей скакал Центр – процедуру разработали именно там, хоть он и по-другому во времена твоего деда назывался. Серьезных проверок процедуры не было. Все хотели побыстрей нажиться на сенсационном открытии. Только твой дед твердил, что рано, что опасно. Но кто его слушал… Уволили и все дела. Куча конвенций и разных соглашений, куча бумаг, подтверждающих надежность и безопасность, процедуры были подписаны Центром и нашим правительством. Можно сказать, за десятилетия Европа подсадила весь мир на «LL-211». И что мы имеем сейчас? В Америке ситуация еще похлеще, чем у нас. Если что-то срочно не придумать, будет война. Вот они и цепляются за каждую ниточку. Ты оказалась одной из них.

— Откуда ты все это знаешь? – от удивления каша застряла в горле.

— Я работаю в отделе компьютерной безопасности. Если я и могу защитить его от утечки информации, то от себя защитить – никак. Они даже не подозревают, как интересно читать их отчеты правительству и документы с пометкой «Совершенно секретно», — самодовольно хмыкнул Белобрысый.

— Догадывалась, что ты чокнутый. Но ради чего ты это делаешь? А ты, Илья, чего добиваешься? Вижу, в оба в курсе дел.

— Просто хотим побыстрее унести ноги отсюда, пока еще есть шанс. Неужели ты, зная все это, осталась бы ждать больших проблем? – прищурился Белобрысый. – Грядет великий Армагендец. Я, например, хочу быть подальше от него.

— Сколько у нас времени? – спросил Илья Белобрысого.

— Меня сегодня и завтра искать точно не будут – я взял выходные.

— Это если они не узнают, что ты помог Анне сбежать. Так?

— Не узнают. Меня никто не вспомнит. Я провел Анну по документам, естественно, липовым. Они сами нас выпустили.

— А камеры наблюдения?

— Упс! Нечаянно перестали работать, — пожал плечами Белобрысый.

— Но Анну-то искать будут…

— Будут. С этим я ничего не могу поделать. Да и, по последним сведениям, тебя тоже ищут.

— Что теперь делать? – спросила я. — Мы же не будем сидеть тут вечно?

— Завтра ночью мы улетаем, — ответил Илья.

— Куда?

— В Африку.

— Я туда больше не вернусь.

— У тебя есть другие предложения? Мы можем улететь только туда. Сегодня был первый самолет с переселенцами, на который мы опоздали. Из-за тебя, между прочим, — упрекнул Илья. – Если не успеем и завтра – все, конец.

Я вздрогнула, вспомнив Африку и все те ужасы, которые пришлось пережить. Духота, пыль, невыносимая жара… неужели придется возвращаться в это пекло? Но Илья был прав: путевку в рай нам никто не даст, а жить здесь, где пахнет войной, голодом и болезнями, да еще с пожилой мамой, без работы и в вечном розыске – это заведомая гибель.

— Мама, а ты хочешь лететь?

— Знаешь, после подвала мне все равно, с какой стороны будет светить солнце, лишь бы светило.

— Илья, а мы сможем когда-нибудь вернуться?

— Сможем, но ты сама не захочешь, поверь.

После ужина мы сразу легли спать. Все устали, а впереди ждал сложный день.