Еремей Парнов - НФ: Альманах научной фантастики 31 (1987)

Мнения членов Совета разделились; дискуссия быстро зашла - или участвовавшим в ней показалось, что зашла - в тупик. Тогда Совет призвал пилотов ко всеобщему референдуму, в результате которого Андрей довольно значительным большинством голосов был отстранен не только от командования, но и от пилотирования в составе экипажей навечно.

Он шагнул вперед.

Люк еще не успел полностью раскрыться, еще не успокоился воздух в переходной камере, встревоженный выравниванием давлений, а он шагнул вперед, потому что там, по ту сторону распахивающегося панциря, уже видел глаза Соцеро.

За спиной Соцеро были какие-то люди. Андрей видел их смутно, у него все плыло перед глазами.

Так они стояли.

– У тебя рубашка в крови, - произнес наконец Соцеро.

– Пришлось резко тормозить, - сипло ответил Андрей. - Да еще расхождение с этим дурным космоскафом…

В глазах Соцеро стояли слезы. И гордость, и жалость, и только что пережитый страх.

– У тебя отнимут права, - сказал он, подразумевая яхт-права.

– Не привыкать, - ответил Андрей, и Соцеро понял, что Андрей имеет в виду гораздо большее.

– Ты мог крышку ангара пробить.

– Черт с ней.

– Андрей, тебя же немедленно отправят обратно!

– Я обогнал ближайший патруль на полтора часа, - ответил Андрей. - К тому же я, может, еще и нетранспортабелен, - добавил он с вызовом.

У Соцеро задрожали губы. И только тогда он обнял Андрея, а Андрей обнял Соцеро. И повис на нем. Так и не успев расплакаться, Соцеро подхватил Андрея на руки и поволок прочь из залитого ослепительным светом ребристого ангара.

– Это мой друг, - сообщил он стоявшим поодаль людям. Те молча смотрели им вслед; один вдруг бросился вперед и раскрыл перед Соцеро тяжелую дверь.

– Как я летел, - шмыгая носом, сладостно прошептал Андрей, прикрыв глаза. - Это же сказка… поэма… Если бы ты видел, как я летел.

– Я видел кое-что, - ответил Соцеро. - Псих. Бандит. Это мой друг, - сказал он двум шедшим навстречу людям, которые, пропуская их, прижались к стене коридора.

– Ой! Да я ногами! - вдруг опомнился Андрей.

– Ради бога, не гони волну, - ответил Соцеро. - Помолчи, подыши глубоко и умиротворенно. Умеешь?

– Умел когда-то, - улыбаясь, ответил Андрей.

– Здесь я живу, - Соцеро внес Андрея в каюту и бережно уложил на койку. Потом уставился Андрею в глаза, губы у него опять задрожали.

– Андрей… я, правда, не мог ничего сообщить. Если бы просто нарушение режима секретности… Но это же ты… ты… - он недоговорил, помотал головой. - Если не успеем, - его лицо помрачнело, - ты и так обо всем бы скоро узнал. А если успеем - я бы к первому к тебе. Знаешь, даже снилось сколько раз - все уже хорошо, хочу рассказать, порадоваться, но ни слова выдавить не могу, - он надорванно засмеялся, продолжая ищуще заглядывать Андрею в глаза.

– Да ладно тебе, - сказал Андрей. - Давай подышим умиротворенно.

– Тебе не мерзнется? Не укрыть одеялом?

– Да нет, что ты, - Андрею было так уютно и легко, как, наверное, с детства не бывало. - Посиди.

– Слушай, как ты догадался? Откуда?

Андрей заулыбался опять.

– Магическим путем, - сказал он. - Там, на перекрестках астральных путей, соединяющих поля восходящих и нисходящих инкарнаций…

Соцеро облегченно захохотал.

– Может, кофе хочешь? Или чаю? Хочешь чаю с медом, а?

– Погоди. Все в порядке, - сказал Андрей, - сейчас я прочухаюсь. Ты давай-ка излагай, что у вас стряслось.

Как всегда, прежде чем открыть тщательно запертую дверь, Эдит Феллоуз сперва оправила свою униформу и только потом переступила ту невидимую черту, что отделяла реальный мир от несуществующего. При ней были ее записная книжка и авторучка, хотя с некоторых пор она больше не вела дневник и делала записи лишь от случая к случаю, когда без этого нельзя было обойтись.

На этот раз она несла с собой чемодан.

– Это игры для мальчиков, - улыбнувшись, сказала она охраннику, который давным-давно уже перестал задавать ей какие бы то ни было вопросы и только махнул рукой, пропуская ее.

И как всегда, уродливый мальчуган сразу же почувствовал ее присутствие и с плачем бросился ей навстречу.

– Мисс Феллоуз, мисс Феллоуз, - бормотал он, произнося слова мягко и не очень внятно - он единственный обладал такой дикцией.

– Что случилось, Тимми? - спросила она, проводя рукой по его бесформенной головке, поросшей густыми коричневыми волосами.

– Джерри будет приходить играть со мной? Мне ужасно совестно, что так получилось.

– Забудь об этом, Тимми. Вот почему ты плачешь, да?

Он отвернулся.

– Не совсем, мисс Феллоуз. Понимаете, я снова видел сон.

– Тот самый? - Мисс Феллоуз стиснула зубы.

Ну разумеется, сегодняшняя история с Джерри не могла не вызвать у мальчика то старое сновидение.

Он кивнул, пытаясь улыбнуться, и его широко растянувшиеся, выпяченные вперед губы обнажили слишком большие зубы.

– Мисс Феллоуз, когда же я наконец достаточно подрасту, чтобы выйти отсюда?

– Скоро, - ласково ответила она, чувствуя, как спелось ее сердце, - скоро.

Мисс Феллоуз позволила Тимми взять себя за руку и с радостью ощутила теплое прикосновение грубой сухой кожи его ладони. Он повел ее через комнаты, из которых состояла Первая Секция «Стасиса». Комнаты, бесспорно, вполне комфортабельные, но тем не менее они были для семилетнего (семилетнего ли?) уродца местом вечного заточения.

Он подвел ее к одному из окон, выходившему на заросшую кустарником опушку леса, скрытую сейчас ночной мглой. Прикрепленные к забору таблички запрещали кому бы то ни было приближаться к домику без особого на то разрешения.

Он прижался носом к оконному стеклу.

– Ты увидишь места гораздо лучше, красивее, чем это, - преодолевая грусть, сказала она, глядя на скорбное лицо маленького узника.

На его низкий скошенный лоб свисали спутанные пряди волос. Затылочная часть черепа выступом торчала над шеей, голова ребенка казалась непомерно тяжелой и, наклоняясь вперед, заставляла его сутулиться. Уже начали разрастаться, растягивая кожу, надбровные дуги. Его массивные челюсти гораздо больше выдавались вперед, чем широкий приплюснутый нос, а подбородка не было и в помине, только челюстная кость, плавно сходившая на нет. Он был слишком мал для своего возраста, неуклюж и кривоног.

Это был невероятно уродливый мальчик, и Эдит Феллоуз очень любила его.

Губы ее задрожали - она могла позволить себе сейчас такую роскошь: ее собственное лицо находилось вне поля зрения ребенка.

Нет, они не убьют его. Она пойдет на все, чтобы воспрепятствовать этому. На все. Она открыла чемодан и начала вынимать из него одежду для мальчика.