Раду Hор - Путь к звездам

С помощью перфораторов Динкэ, Прекуп и Аурелиан Добре открыли себе дорогу к поверхности астероида.

То, что они увидели, превосходило всякое ожидание. Малую планету нельзя было узнать. Один из ее полюсов был совершенно оторван, и Коперник был похож на огурец с отрезанным концом. Каким-то чудом на нем вдруг вырос холм метров в 80 вышины. Вся поверхность астероида была покрыта мелкими, очень блестящими булыжниками зеленоватого цвета. Трещины и глубокие кратеры зияли на каждом шагу.

От строений не осталось и следа. Внешняя обсерватория, теплицы, механическая мастерская исчезли. Они едва-едва смогли найти их прежнее место.

Вокруг них, в пространстве парили всевозможные крупные и мелкие предметы: инструменты, части двигателей, обломки аппаратов, ящики и металлические штанги. Случайно взглянув вверх, лаборант увидел части щита управления одной из ракет, которые как раз исчезали вдали.

Но самое странное было, что все это плавало в какой-то розоватой дымке, в тонком газовом облаке.

— Что ж, мы не вышли еще из газовой головы кометы? — спрашивал Динкэ, недоумевая.

Они вернулись в убежите, видимо подавленные.

— Что с вами? — спросил Бутару увидя их хмурые лица.

— Плохо дело, — ответил вполголоса Добре. — Обе ракеты уничтожены. Их разнесло в куски. Ядро кометы ударило в упор поверхность Коперника.

— А, кроме того, я не знаю, что означает, что все до сих пор еще окутано какой-то кирпично-красной дымкой, — вмешался Диикэ. — Может быть, мы стали сателлитом этой кометы?

— У кометы не бывает сателлитов, — послышался слабый голос Скарлата, уже пришедшего в себя. — Да она и не может их иметь, так как ее сила притяжения слишком мала для этого. Вероятно, Коперник вырвал часть ее газов. Другими словами, наш астероид заполучил атмосферу. Но он, конечно, не сумеет ее долго удержать. Впрочем, этот вопрос не имеет для нас никакого практического значения. Хуже… что я не вижу, как мы вернемся на Землю.

Прошло несколько томительных минут. Слова Скарлата произвели на всех глубокое впечатление. Все молчали.

Молчание это было нарушено Прекупом, который спросил дрожащим голосом.

— Так мы больше никогда не вернемся?

Никто ничего не ответил.

Атмосфера в пещере становилась все мрачнее и мрачнее. Ни слова ободрения Матея, ни немного деланная веселость Добре не могли разогнать темных, давящих мыслей, обуревавших астронавтов.

Инженеру Чернату пришлось отказаться от мысли починить аппарат радиотелевидения, а Аполодор Динкэ потерял всякую охоту разговаривать, увидев, что большая часть его лабораторного оснащения превратилась в груду черепков.

— Похоже на то, что мы жертвы термоядерной реакции, вышедшей из-под контроля экспериментатора, — горестно прошептал он.

Все прекрасно знали, что без ракеты, без межпланетного корабля, возвращение на Землю немыслимо. Знали, и все же они все время волновались, стараясь найти какое-нибудь спасительное решение.

— Так, значит, вы думаете, что он будет работать? — Добре поставил этот вопрос с тяжелым сомнением в голосе. Вид этой импровизированной установки, из которой торчали десятки почерневших проволок, напоминал ему заплатанный костюм.

Чернат обернулся. Все астронавты столпились вокруг аппарата, с нетерпением глядя на него.

Вот уже более трех месяцев, как они с радистом Прекупом работали над сооружением нового аппарата радиопередатчика-приемника, который должен был заменить прежний, уничтоженный столкновением с кометой, аппарат.

Чернат немного колебался, как будто подыскивал слова:

— Я думаю, с передачей у нас будет благополучно. Лучшие материалы, которые нам удалось спасти, были употреблены для того, чтобы привести в порядок радиопередатчик, и я не вижу, почему бы ему не работать также хорошо, как и прежде. Зато радиоприемник очень слаб — у нас было мало необходимых для него частей. Но ведь гораздо важнее, чтобы нас слышали, чем, чтобы слышали мы. Не думаю, что у приемника достаточно большой радиус. А на том значительном расстоянии, на котором мы находимся от Земли, именно это имеет огромное значение.

Видя, что глаза всех устремлены на него, Андрей Прекуп вмешался в разговор:

— Я того же мнения. У меня достаточно опыта, чтобы я мог ясно отдать себе отчет, что мы сможем передавать, но не сможем принимать. И так было довольно трудно соорудить этот аппарат. Впрочем, товарищ Чернат прав, — самое важное, чтобы нас слышали.

— И мы даже не сможем знать, принята ли наша радиопередача? — спросил видимо разочарованный Добре.

— Боюсь, что нет.

— К чему же заставлять нас еще ждать, Андрей? Валяй сейчас! — убеждал Матей радиста.

Тот не заставил себя долго просить. Видно было, что ему и самому не терпится, начать свою деятельность. Усевшись у аппарата, он стал осторожно вертеть черные эбонитовые включатели.

Всеобщее напряжение достигло апогея.

Лампы аппарата раскалились, задрожали стрелки на белых циферблатах. Послышалось непрерывное жужжание и треск- И вот, наконец, раздался голос радиста:

— Алло, Гепта! Алло, станция связи! Здесь Коперник! Мы все живы! Большинство нашего оборудования уничтожено во время столкновения с кометой, обе ракеты также. Не можем вернуться на Землю. Пошлите нам помощь, когда мы дойдем до ближайшей точки. Алло, станция! Алло! Слышите? Алло? Алло! Отвечайте!

Диффузор приемника оставался нем, даже и после того, как радист несколько раз подряд повторил передачу.

— Это все, что мы можем сделать, — тихо сказал инженер Чернат. — Но я твердо уверен, что наш призыв дошел до назначения и принят.

Один за другим расходились астронавты, кто куда. Матей остался последним. Немного спустя поднялся и он и подошел к «Судовому журналу». Задумчиво перелистывая его, он перечитывал последние записи.

«Независимо от того, что случится, — думалось ему, — этот журнал достиг своей цели. Это настоящая хроника нашей экспедиции. На его страницах отражаются все наши радости и горести, и переживания каждого из нас». Он перечел недавнюю заметку Черната.

«Мы одержали большую победу. Из отдельных частей, найденных в разных местах, нам удалось перестроить некоторые, наиболее важные аппараты и инструменты. Теперь у нас есть маленькая подзорная труба. Мы восстановили часть обстановки, а защитная одежда, наконец, вся починена. Профессор Добре отстроил даже заново одну из теплиц, хотя и гораздо меньших размеров. Некоторые растения уже взошли!»

Матей повернул лист. Здесь было несколько строк, написанных прямым, крупным почерком Динкэ.