Евгений Войскунский - НФ: Альманах научной фантастики 35 (1991)

…Кто из нас не мечтал, подобно герою «Сказки о рыбаке и рыбке», получить волшебное средство для исполнения желаний? Такую возможность предоставил своему герою московский фантаст Виталий Бабенко в повести «Игоряша Золотая Рыбка». Молодой человек по имени Игоряша, «посредственный специалист с дипломом о высшем образовании, представитель широких масс не читающей, но любящей книгу публики», как его характеризует автор, поймал Золотую Рыбку. На самом деле это вовсе не Рыбка, а информационный модуль, посланный галактической цивилизацией на Землю для сбора сведений о нашей планете.

Сатирическая мишень Бабенко — современный мещанин-потребитель, чей идеал совпадает с идеалом Игоряши: заставить всю Вселенную служить удовлетворению своих потребностей и желаний. Чем грозит современное мещанство, которое захватывает не только сферу материальных благ, но и духовных ценностей (мещанин их не усваивает, а присваивает, переводя в один разряд с «престижными» символами материального благополучия), Бабенко показывает зло и остроумно.

Шаржирование, гротеск — к этим приемам «малеевцы» прибегают часто. Поразительно живой, объемный, такой узнаваемый образ спекулянта книгами, вообще, любыми предметами культуры, лишь бы они хорошо шли на рынке, создает в рассказе «Книгопродавец» фантаст из Фрунзе Алан Кубатиев. Кстати, по поводу именно этого рассказа была сказана Аркадием Стругацким известная фраза: «Да-а, так мы не начинали…»

Герой рассказа «Кошелек» фантаста из Таллинна Михаила Веллера, добропорядочный мужчина средних лет, находит на улице кошелек. Бытовое происшествие разрастается до фантасмагории: кошелек начинает исправно платить хозяину за каждый добрый поступок. Сначала герой пытается бороться с искушением получить за бескорыстие, но… слаб человек, и вот доброта и сострадание становятся источником обогащения, меняя психологию, мораль.

Активно используют «малеевцы» жанр сатирической фантастики, традиции которой восходят к Салтыкову-Щедрину и столь блистательно развиты в наше время Стругацкими. Один из наиболее показательных примеров — повесть прозаика из Красноярска Михаила Успенского «В ночь с пятого на десятое». Сюжет ее — история хождений героя по кругам бюрократического ада, по некоей канцелярии, куда герой пришел искать управу на… клопов. С помощью художественного преувеличения, сатирической гиперболы факты реальной действительности приобретают фантасмагорические очертания, возникает пугающая картина канцелярского псевдобытия, псевдодеятельности, не имеющей ни смысла, ни цели, замкнутой самое на себя.

Фантастика высмеивает бюрократический консерватизм, омертвевшие закостенелые штампы мышления и языка (чего стоят названия подразделений канцелярий: «Отдел по связям с общественностью», «Отдел поэтических воззрений славян на природу», «Отдел науки на марше»). Нелепость, абсурдность происходящего с героем подчеркивают не просто бессмысленность, но и опасность авторитарной бюрократии.

Этой же проблеме посвящена и повесть фантаста из Ташкента Абдухакима Фазылова «Уникальное подпространство».

Повесть Фазылова направлена против системы, основанной на подкупах и самоуправстве, системы, при которой талант, знания, опыт научного работника — да и любого члена общества — не нужны, требуется только умение угождать начальству. Не случайно, что, когда Фазылов, научный сотрудник одного из ташкентских НИИ, опубликовал повесть, на него обрушился гнев чиновной науки города. Многие люди — и не только из института, где работал Фазылов, — узнали себя в сатирических образах.

80-е годы прошли под знаком борьбы против ядерной угрозы. Своим творчеством протестовала против этого и молодая советская фантастика. В 1984 году ЦК ЛКСМ и Союз писателей Грузии, республиканский комитет космонавтики и общество «Знание» при поддержке совета по приключенческой и научно-фантастической литературе СП СССР провели Всесоюзный молодежный конкурс антивоенного рассказа. Первую премию получил рассказ «малеевцев» — фантастов из Волгограда супругов Любови и Евгения Лукиных «Право голоса» — яркая сатира на милитаристское мышление.

В 1986 году экраны мира обошел фильм «Письма мертвого человека», поставленный по сценарию, в работе над которым принимал участие ленинградский фантаст Вячеслав Рыбаков. Отдельные мотивы сценария использованы в его повести «Первый день спасения» и рассказе «Зима». Эти произведения в числе немногих появившихся в нашей печати образцов фантастики, которая открыто говорила о самом страшном, что может произойти, если гонка вооружений не будет остановлена. Писатель убежден, что только правда, какой бы горькой и страшной она ни была, способна предотвратить катастрофу.

Одно из самых известных антивоенных произведений «малеевцев» — рассказ москвича Владимира Покровского «Самая последняя в мире война»…Будущее (близкое или не очень), когда борьба за установление мира на Земле вошла в завершающую стадию. Подписан договор о полном разоружении, уничтожаются запасы оружия, военная промышленность переводится на мирные рельсы. Но остались еще разумные бомбы — кошмарное порождение милитаристского психоза. И начинается последняя в истории человечества война человеческого разума с разумом внечеловеческим, созданным и существующим для убийства… Именно так рассказ Покровского обычно оценивался в критике. Но никто не обращал внимания на второй план рассказа ведь разумная бомба, с которой сталкивается герой, — не только разрушительное оружие (это — от бомбы), но затравленное, гонимое, одинокое и несчастное существо (это — от разума!), остро ощущающее, как смыкается вокруг нее море людской ненависти. Не ее вина, а беда, что люди создали ее такой…

На примере рассказа Покровского видно, сколь неординарны сюжетные решения фантастики «малеевцев». Бескомпромиссность авторской позиции, гражданская смелость и твердость в их лучших произведениях сочетаются с глубокой психологической проработкой характеров, показывая, что фантастика — это вовсе не «когда про звездолеты или роботов».

В современной НФ немало штампов, стереотипных сюжетных ходов и образов. Создан своего рода банк данных, откуда ремесленники от литературы берут материал для своих сочинений, что остроумно высмеивают молодые фантасты Киевлянин Борис Штерн в рассказе «Чья планета?» издевается над набившими оскомину лихими космопроходцами, «в любую погоду» штурмующими галактические дали. Вот портрет героя рассказа, капитана межпланетного корабля: «Инспектор Бел Амор — человек средних лет с сонными глазами, в разведке не бреется, предпочитает быть от начальства подальше. Не дурак, но умен в меру. Анкетная биография интереса не представляет». Или вот как ведут себя Бел Амор и корабельный робот Стабилизатор, обнаружив безымянную планету: «Тут же у них произошел чисто технический разговор, разбавленный юмором для большего интереса; разговор, который обязаны вести герои многострадального фантастического жанра в порядке информации читателей, — о заселении планет, о разведке в космосе, о трудностях своей работы. Закончив этот нудный разговор, они с облегчением вздохнули и занялись своим делом: нужно было ставить бакен».