Райдо Витич - История темных лет

Она каждый день твердила себе — ложь! Ложь все: от теплых любящих взглядов до заботы о населении проклятой системы Мидон. Но глупое сердце мечтало обмануться, и горькая память о прошлых бедах не останавливало его. С каждым днем, с каждым часом оно все больше привязывалось к миру, наполненному забытым и особенно дорогим теплом и покоем, его молитвами, его взглядами, прикосновениями, тонким ароматом его одеколона, шелестом шелковой рубашки, ласковой улыбкой, шорохом шагов…

Если бы найти в Ричарде хоть каплю фальши, хоть грамм гнили, она бы смогла взять себя в руки, пресечь опасную привязанность и глупые мысли… Но он был непроницаем в своих сверкающих чистотой помыслов латах порядочности. Почти святой, почти идеальный. И не кичащийся своими достоинствами. И казалось, даже не подозревающий о них, и оттого не приторный, не вызывающий оскомины от своей положительности. Сэнди хотелось броситься к нему, прижаться к широкой стальной груди и забыть о сомнениях, о горьком прошлом, печальном настоящем и беспросветно мрачном будущем, пустом и бессмысленном без него.

И почему он? Почему не тот же Крис? Ни кто-то другой из тех, кого она знала и знает?

И почему в груди бьется женское сердце, проницаемое и доверчивое, глупое? Почему оно не превратилось в камень, не заледенело и не очерствело? Почему душа претит разуму и еще на что-то надеется?

Что только Сэнди не видела, с чем только не сталкивалась, с чем и с кем только не боролась, и вот на тебе, собственное сердце душу, засыпанную песком, в оазис превращать вздумало, а та и рада суховей унять, только бы глупое билось. Да разве знала она, пройдя через все круги ада, что сможет когда-нибудь полюбить? Разве могла предположить, что сможет поверить кому-то и забыть жестокий жизненный опыт? И в кого влюбилась? В родного брата Паула!

Ее злая вражина-судьба гаденько хихикнула в ухо, подкидывая новое испытание. Съела? А с этим-ка поборись, потягайся.

Что же ты на этот раз задумала, судьба? Придумала новую игру? Новую пытку? Отомстила? Наградила?.. Убила. Поманила призрачным счастьем, подразнила.

Или это опять ее глупое сердце, объединившись с судьбой, шутки шутит, отдавая ее в лапы демона?

Но разве такие глаза могут принадлежать падшему ангелу?

Сэнди сжала зубы, чтобы не застонать, не закричать, и обессилено сникла. И почему они совершенно не похожи? Мерзавец Паул и этот сильный цельный человек, к которому стремится ее душа наперекор всему и всем. Даже себе.

Они сидели на берегу океана и смотрели в безбрежную даль, где горизонт объединяет небо и воду.

Меж ними было пространство, заставленное заботами Ричарда деликатесами, фруктами и сладким. И все же его не было. Они словно касались друг друга, как волны океана касались небесной голубизны, не ведая границ. И слова были лишними…

Ричард чувствовал, что нравится девушке, и боялся спугнуть неосторожным словом или жестом. Эти минуты, часы рядом с любимой были самыми счастливыми в его жизни. И все плохое казалось далеким-далеким прошлым. А вот будущее…

Девушка была совершенно непредсказуема и постоянно изумляла его, умудряясь быть загадочной и открытой одновременно.

— Извини, у дам не принято спрашивать возраст, и все же… сколько тебе лет? 17–18? Выглядишь ты сущим ребенком, — тихо спросил Ричард.

— 25, - нехотя ответила она. Голос был слабым и глухим. Коста с трудом восстановил ей связки, и они еще не окрепли. Но Ричарда радовало уже то, что Сэнди выздоравливает и становится полноценной. И все чаще в голову прокрадывалась мысль, отчего она сорвала связки? Его мучило любопытство, и в то же время он боялся узнать правду.

— Давай отметим твой день рождения? Устроим шикарный прием, позовем гостей…

— Нет!

Ричард сделал вид, что не услышал в голосе ни страха, ни отвращения, и еле сдержал вздох. Жизнь Сэнди, хоть и не долгая, судя по всему, слишком насыщена негативным опытом. Его больше не мучило любопытство, жгло желание узнать, кто послужил причиной ее бед и отрицательного опыта. Но напрямую не спросишь, девочка замыкается и начинает тревожиться при малейшем давлении, любом неосторожном движении в ее сторону. Он не хотел ее волновать и тем более отталкивать, затрагивая неприятную тему. Он узнает все постепенно, расспрашивая терпеливо и мягко, не напрямую, вскользь.

— Ты не любишь праздники? Отчего?

Она посмотрела на него золотистыми глазами и покачала головой. Принц так и не мог привыкнуть к метаморфозам, происходящим с ее глазами, и каждый раз замирал, когда они меняли цвет. Ну не удивительно ли! — секунду назад они были карими, и вот золотистые. Не желтые, а ослепительные, яркие, солнечно-золотистые, и лицо от этого в обрамлении пышных, цвета осенних листьев, сквозь которые пробивается солнечный луч, волос казалось ирреально прекрасным, словно выточенным из мрамора рукой гения.

— А что ты любишь?

— Природу.

Принц улыбнулся, любуясь девушкой:

— Не удивлен. Я не встречал более совершенное создание, чем ты. Природа явно отвечает тебе взаимностью.

Сэнди хмуро покосилась на него: комплименты всегда ставили ее в тупик и заставляли искать в них фальшь, лесть и корысть.

— Пойдем в дом, холодно…

Сумерки еще только начали прокрадываться в покои замка, но морской воздух, гуляющий по комнате, уже отдавал вечерней прохладой. Климат Мидона отличался своеобразием и непредсказуемостью, совсем как характер девушки. Жара наступала с первыми лучами солнца, но после обеда могла без боя сдаться прохладе, лишь летом забирая под свое покровительство весь световой день. Однако не мешала холодным, северным ветрам внезапно налетать и царствовать когда час, а когда и сутки.

— Ты не озябла? — заботливо поинтересовался принц.

"Нет", — покачала головой девушка. На ней был теплый костюм из легкой, пушистой, мифлонской ткани. Еще до того, как она пришла в себя, принц приказал в спешном порядке обеспечить девушку одеждой и лично отбирал каждую материю. Он накупил мехов и драгоценностей, прeбывая в полной уверенности, что она любит все это, как и любая другая девушка. Но Сэнди не была «любой». Она вообще не была похожа на обычную женщину с ее типичными страстями, желаниями и привязанностями. Девушка равнодушно посмотрела на драгоценности, которые принц так тщательно отбирал, и даже не притронулась к ним. Та же реакция была на меха и элегантные, самые модные наряды. Только платье из Хефлона поразило ее изяществом и мастерством вышитого золотой нитью и стразами из изумрудов, рисунка, но выбрала она простой костюм из пушистой ткани цвета слоновой кости и легкие, бесшумные туфельки из мягкой белой кожи. Ножка у девушки была маленькой, как у ребенка. Стопа полностью помещалась на ладони Ричарда, от кончика пальцев до запястья.