Стивен Кинг - Обезьяна

Когда Хэл Шелбурн увидел то, что его сын Дэнис вытащил из заплесневевшей картонной коробки, задвинутой в самый угол чердака, его охватило такое чувство ужаса и тревоги, что он чуть не вскрикнул. Он поднес ладонь ко рту, как будто пытаясь запихнуть крик обратно… и тихонько кашлянул. Ни Терри ни Дэнис ничего не заметили, но Питер обернулся, мгновенно заинтересовавшись.

— Что это? — спросил Питер. Он еще раз посмотрел на отца, прежде чем снова перевести взгляд на то, что нашел его старший брат. — Что это, папочка?

— Это обезьяна, кретин, — сказал Дэнис. — Ты что, никогда раньше не видел обезьяны?

— Не называй своего брата кретином, — сказала Терри автоматически и принялась перебирать содержимое коробки с занавесками. Занавески оказались покрытыми склизкой плесенью, и она выронила их с криком отвращения.

— Можно я возьму ее себе, папочка? — спросил Питер. Ему было девять лет.

— Это по какому случаю? — заорал Дэнис. — Я ее нашел!

— Дети, тише, — сказала Терри. — У меня начинает болеть голова.

Хэл почти не слышал их. Обезьяна смотрела на него, сидя на руках у его старшего сына, и усмехалась давно знакомой ему усмешкой. Той самой усмешкой, которая неотступно преследовала его в ночных кошмарах, когда он был ребенком. Преследовала его до тех пор, пока он не…

Снаружи поднялся порыв холодного ветра, и на мгновение бесплотные губы извлекли из старой проржавевшей водосточной трубы долгий, протяжный звук. Питер сделал шаг к отцу, напряженно переводя взгляд на утыканную гвоздями чердачную крышу.

— Что это было, папочка? — спросил он после того, как звук перешел в слабое гортанное гудение.

— Просто ветер, — сказал Хэл, все еще не отрывая взгляда от обезьяны. Тарелки, которые она держала в руках, не были круглыми и напоминали медные полумесяцы. Они застыли в абсолютной неподвижности на расстоянии около фута одна от другой. — Ветер может издавать звуки, но он не может пропеть мелодию, — добавил он автоматически. Затем он понял, что это были слова дяди Уилла, и мурашки пробежали у него по коже.

Звук повторился. С Кристального озера налетел мощный, гудящий порыв ветра и заходил по трубе. Полдюжины крохотных сквозняков дохнули холодным октябрьским воздухом в лицо Хэла — Боже, этот чердак так похож на задний чулан дома в Хартфорде, что, возможно, все они перенеслись на тридцать лет в прошлое.

Я не буду больше думать об этом.

Но в этот момент, конечно, это было единственным, о чем он мог думать.

В заднем чулане, где я нашел эту чертову обезьяну в точно такой же коробке.

Наклоняя голову из-за резкого наклона крыши чердака, Терри отошла в сторону, чтобы исследовать содержимое деревянной коробки с безделушками.

— Мне она не нравится, — сказал Питер, нащупывая руку Хэла. — Дэнис может взять ее себе, если хочет. Мы можем идти, папочка?

— Боишься привидений, дерьмо цыплячье? — осведомился Дэнис.

— Дэнис, прекрати, — сказала Терри с отсутствующим видом. Она подобрала тонкую фарфоровую чашку с китайским узором. — Это очень мило. Это…

Хэл увидел, что Дэнис нашел в спине обезьяны заводной ключ. Черные крылья ужаса распростерлись над ним.

— Не делай этого!

Он выкрикнул это более резко, чем собирался, и выхватил обезьяну из рук Дэниса еще до того, как понял, что делает. Дэнис оглянулся на него с удивленным видом. Терри тоже обернулась, и Питер поднял глаза. На мгновение все они замолчали, и ветер снова засвистел очень низким, неприятным подзывающим свистом.

— То есть, я хотел сказать, что она, наверное, сломана, — сказал Хэл.

Она всегда была сломана… за исключением тех случаев, когда ей не хотелось этого.

— Но это не причина меня грабить, — сказал Дэнис.

— Дэнис, заткнись.

Дэнис моргнул и на секунду приобрел почти встревоженный вид. Хэл давно уже не говорил с ним так резко. С тех пор, как потерял работу в «Нэшнл Аэродайн» в Калифорнии два года назад и они переехали в Техас. Дэнис решил не задумываться об этом… пока. Он снова повернулся к картонной коробке и начал рыться в ней, но там остался один только хлам. Сломанные игрушки с торчащими пружинами и вылезающей набивкой.

Звук ветра становился все громче, он уже гудел, а не свистел. Чердак начал слегка потрескивать со звуком, напоминающим чьи-то шаги.

— Ну пожалуйста, папочка, — попросил Питер так тихо, что слова были слышны лишь его отцу.

— Ну да, — сказал он. — Терри, пошли.

— Но я еще не кончила разбирать это…

— Я сказал, пошли.

На этот раз пришел ей черед удивиться.

Они сняли две смежных комнаты в мотеле. В тот вечер дети уснули в своей комнате в десять часов. Терри спала отдельно от них. Она приняла две таблетки валиума на обратной дороге из их дома в Каско, чтобы успокоить нервы и предотвратить подступающую мигрень. В последнее время она часто принимала валиум. Это началось примерно в то же время, когда компания «Нэшнл Аэродайн» уволила Хэла. В последние два года он работал на «Тексас Инструментс». Он получал на четыре тысячи долларов в год меньше, но это была работа. Он сказал Терри, что им страшно повезло. Она согласилась. Он сказал, что множество программистов остаются вообще без работы. она согласилась. Он сказал, что дом в Арнетте так же хорош, как и дом во Фресно. Она согласилась, но ему показалось, что ее согласие на все это было лживым.

И кроме того он терял связь с Дэнисом. Он чувствовал, как ребенок со все большей, преждевременно набранной скоростью удаляется от него. Прощай, Дэнис, до свидания, незнакомец, было так славно ехать с тобой одном поезде. Терри сказала, что ей кажется, будто мальчик курит сигареты с марихуаной. Ей несколько раз удалось уловить запах. Ты должен поговорить с ним, Хэл. И он согласился, но пока не сделал этого.

Мальчики спали. Терри спала. Хэл зашел в ванную комнату, сел на закрытую крышку унитаза и посмотрел на обезьяну.

Он ненавидел ощущение прикосновения к этому мягкому, пушистому, коричневому меху, местами уже вытершемуся. Он ненавидел эту усмешку — эта обезьяна скалится как черномазый, сказал однажды дядя Уилл, но усмешка ее не была похожа на усмешку негра, в ней вообще не было ничего человеческого. Ее усмешка состояла из одних зубов, и если завести ее, губы начинали двигаться, зубы, казалась, становились больше, как вампира, губы искрились, а тарелки начинали греметь, глупая обезьяна, глупая заводная обезьяна, глупая, глупая…

Он уронил ее. Его пальцы дрожали, и он уронил ее.

Ключ звякнул о плитку, когда она ударилась об пол. Звук показался очень громким в окружающей тишине. Она смотрела на него своими темными янтарными глазами, глазами куклы, полными идиотской радости, а ее медные тарелки были занесены так, как будто она собиралась начать выстукивать марш для какого-нибудь адского оркестра. Сзади стоял штамп «Сделано в Гонконге».