Павел Гапонов - Прорыв За Сенсацией

– Идем по одному, Журналист третьим, остальные как обычно, – майор за время подъема на вышку потерял часть своей веселости. Его колючие глаза внимательно осматривали небольшую площадку, почти лишенную растительности, вокруг второй вышки, а палец уже лежал на спусковом крючке снятой с предохранителя СВУ.

– Подожди, дай я хотя бы несколько фотографий сделаю, – остановил майора Сергей и достал из небольшой нагрудной сумки цифровой “Олимпус”.

– Делай, только недолго. Время не ждет, – майор явно немного нервничал, хотя и держал себя в руках.

Отщелкав с десяток фотографий и сняв тридцатисекундный ролик с панорамой Зоны, Сергей спрятал фотоаппарат в сумку и снял автомат с предохранителя.

Все включили оборудование скафандров, влезли в подвесные мягкие люльки, пристегнули карабины и один за другим по тросам перебрались на дальнюю вышку.

Впервые стоя на земле Зоны, Журналист чувствовал боевое напряжение, к которому примешивалось разочарование. Понимая всю опасность ситуации, он все же ожидал увидеть нечто большее. Перед ним лежала обычная поляна, покрытая скудной, но привычной растительностью, а нескольких десятках метров начинался редкий сосновый лес, который тоже не был ничем примечателен. Но разочарование длилось недолго. Вскоре Журналист не без помощи индикатор аномалий заметил странную вмятину в земле, вблизи от одного из оранжевых штырей. Вмятина была почти идеальной полусферической формы и довольно большой – около двух метров в диаметре. Редкая растительность доходила до границы геометрически правильной ямы и, как будто остановленная невидимой силой, прерывалась. Внутри полусферы была лишь серая сухая земля.

– Заметил? Ее все сразу замечают. Это комариная плешь. Она вообще-то не похожа на другие, слишком правильной формы, слишком глубокая, да и во время выбросов не меняется, стоит на этом месте уже с полгода, с самого появления, – объяснил Шрам, уловив взгляд Журналиста.

– Я слышал, в таком месте человека просто разрывает на части? – спросил Журналист, фотографирую плешь.

– Ну, необязательно разрывает, может свернуть как выжатое белье, может сплющить, но убьет точно. Хочешь посмотреть, как работает? – Шрам поднял с земли кусок железного штыря длиной около метра и бросил его в сторону плеши.

Штырь толщиной в два пальца пролетел десяток метров, попал в область плеши, почти вертикально взлетел вверх и мгновенно скрутился в замысловатый узел, а потом медленно и грациозно, как планирующее перо, опустился с другой стороны. Все это Журналист успел записать на “Олимпус”.

– Гравитационная аномалия, – с видом знатока объяснил Шрам, – Вообще-то так играться со штырем не стоит, может и в обратную сторону выбросить, да так, что голову снесет, если только достанет. Но эта плешь всегда все выплевывает в одно и то же место.

Журналист пригляделся и увидел недалеко от места падения штыря, превратившегося в узел, несколько других похожих “узлов”. Действие плеши явно проверяли и до его появления.

– Ну, поиграли, и хватит, – сказал Шрам еще через десять минут, которые Журналист потратил на то, чтобы побродить в окрестностях вышки, ограниченных желтыми кругами (приглядевшись, он увидел на них надписи “Безопасно” и свежую дату, которая, судя по всему, была датой последней проверки), и сделать еще несколько десятков фотографий. Все это время он действительно был привязан тросом к Шраму. Тот только что получил сообщение по рации, которое Журналист не смог расслышать. Но было ясно, что оно не понравилось Шраму. Заволновались и Голова с Зеленым, стоявшие недалеко от них. Стрелок вообще не спускался с вышки и оглядывал окрестности через прицел своей винтовки.

– Полчаса и так много для первого выхода, – Шрам стал торопить Журналиста, и все четверо забрались на вышку.

Когда Журналист уже примеривался к люльке, подвешенной к тросу, он почувствовал нарастающую головную боль и вялость во всем организме. Развернувшись в сторону Шрама, он понял, что тот чувствует то же самое. С его губ уже хотел сорваться вопрос: “Что это?”, – но тут винтовка в руках Стрелка приглушенно грохнула, среди деревьев метрах в семидесяти от вышки послышался шорох, треск сучьев и глухой удар чего-то о землю, а сразу за этим исчезла и боль, и скованность движений.

– Контроллер, мать его, – выругался Стрелок, – так запрятался, что я его заметил только в последний момент. Ловко маскируется, гнида.

– Где? Я сейчас сфотографирую, – спросил Журналист, в котором всплеск профессионального любопытства пересилил осадок только что пережитого пугающего ощущения, но был остановлен властным окриком Шрама.

– В следующий раз сфотографируешь, только молись, чтобы этот раз был последним. Быстро назад. Стрелок замыкающий.

– Значит, контроллера, говоришь, при тебе сняли, – довольно пробасил Волк, выслушав рассказ Сергея о выходе в Зону и сделав большой глотков прохладного крепкого темного пива – фирменной выпивки “Сталкера”, – Только ты не думай, что действительно в Зоне побывал. Тебя не в Зону сводили, а в самые окраины предбанника ее, что ли.

– То есть? – не понял Сергей.

– Да они туда уже месяца три новичков, кто разрешения добивается, водят. Зону, они, видите ли, показывают. Нет там еще никакой Зоны, одна эта комариная плешь – вот и все. Если бы майор себя так в Зоне вел, да штыри по плешам разбрасывал, легли бы вы там все пятеро да стали кормом для падальщиков. Но ему-то откуда знать, он в Зоне ни разу не был. А шрам у него был еще до приезда сюда, так что ты не думай, что он его в битве со стаей слепых псов получил, хотя он и делает вид, что примерно так все и было.

– Ты хочешь сказать, что Зона разная по интенсивности, что ли, или как?

– Зона, она всегда разная. И растет она, и меняется – это все правда. Но ведь между Внутренним периметром и Зоной когда-то километров десять было. Зона, конечно, выросла, но и сейчас настоящая Зона начинается в том районе, где ты был, километрах в пяти от первых блокпостов. А эти пять километров – так, ничейная земля, ни наша, ни Зоны. Понял?

– Понял. А ты откуда все это знаешь? Ты же в Зону не ходишь. Да и как ты понял, в каком районе я был? Между городом и тем местом восемь километров Внутреннего периметра, а туда просто так не пройдешь, на себе сегодня узнал.

– Вот ведь, все тебе расскажи и душу раскрой. Слухами земля полнится. Слухи здесь, Серый, – главные новости. А вопросы ты так и не перестал лишние задавать. Я же тебя не спрашиваю, как ты здесь очутился. Ты ведь у нас первый журналист. Вашу братию никогда еще на Линию не пускали. А ты приехал, в Зону тебя вывезли, все фотографируешь, все снимаешь. Слухи и о тебе по городу ходят, но никто же к тебе на улице не подошел и не спросил, кого ты купил и сколько отдал, чтобы сюда попасть. На Линии и в Зоне лишние вопросы – частая причина внезапной смерти от огнестрельного ранения, как наши медики шутят. Вот и не принято у нас расспрашивать. Зелен ты еще все-таки здесь, да и улетишь через две недели зеленым, – усмехнулся Волк, отрывая крепкими зубами крупный кусок мяса.