Сборник - Фантастика 1969-1970

– Яворский не сидел на месте. Он летал. Исследовал Лонгину, астероиды.

– Не думаю, - усмехнулся Базиола. - Если его цель - дождаться людей, он не станет рисковать. Не станет летать, если не будет уверен, что у него хватит энергии.

– Хорошо, - с досадой скааал Надеин. - Какие основания были у Яворского придерживаться жесткой экономии? Разве раньше задерживали отлет звездных экспедиций? Случай с “Корсаром” - особый. Напротив, поскольку речь шла о помощи “Ахиллу”, то “Корсар” должен был спешить!

– Пожалуй, - согласился Базиола.

– Давайте думать, Джузеппе, - сказал Надеин почти просительным тоном. - Я ведь не предлагаю истин. Давайте думать.

– Я думаю, - Базиола улыбался. Этот драматург увяз в своей версии. Она логична, но неувязка с энергией ее убьет. Катастрофическая утечка энергии могла произойти только в одном случае, совершенно не оправданном…

– В каком случае, Джузеппе?

– Яворский должен был лишний раз пересечь световой барьер. Дополнительный разгон и торможение. Но у Верблюда не было необходимости в таком маневре.

– А если наоборот - торможение и разгон?

– Какая разница? - сказал Базиола. - В обоих случаях это неоправданно, нелогично.

Надеин промолчал. Он прав, этот кибернетик, но будь он трижды прав. Надеин теперь не может поверить в гибель “Геркулеса”.

Нужно подумать. Допустить, что Верблюд на пути к Альтаиру дважды пересек световой барьер.

Зачем?

– Если хотите, - предложил Базиола, - я проверю на машине. Пересчитаю все варианты. Для этого нужно время, но машины свободны, во крайней мере до Передачи.

– Да, - без энтузиазма согласился Надеин. - Посчитайте.

Они вышли вместе. Надеин пошел на смотровую палубу, Базиола что-то говорил ему о вероятностях, и драматургу казалось, что кибернетика интересовал самый процесс расчета, а вовсе не результат. Разные полюса, подумал он. Базиола хочет проследить путь Кима с начала, не задаваясь конечным результатом. Что ж, это логично, Базиола ученый.

А он - драматург, и он идет с конца, он знает, что произошло на самом деле, и должен доказать это. Что легче? Нет, что вернее?

На смотровой палубе было пусто и тихо. Надеин прижался лбом к холодному иллюминатору, смотрел на звезды, видел - “Геркулес” туманным облачком появляется в черноте пространства. Смолкают генераторы Кедрина, до цели еще далеко, но Яворский тормозит, у него своя цель…

По расчетам это должно было произойти в начале пятого месяца полета. Временем Яворский располагал в избытке, и он несколько раз проверил исходные цифры. Он рассчитал момент с точностью до секунды, поставил программу перехода в субсветовую область и даже ввел программу в машину, но пусковая кнопка оставалась в нейтральном положении.

Драматург намеренно усилил нажим в новой сцене. Все противоречия в характере Кима - романтизм и точный расчет, смелость и нерешительность - приходили сейчас в столкновение.

В сущности, маневр был необходим. Трасса необлетана, и лучше пожертвовать частью горючего, провести в полете оптическую разведку, чем рисковать неожиданным попаданием в поле тяжести нейтронной звезды или в пылевое облако.

Все это верно. Необходима разведка трассы - Яворский повторял это себе сотни раз на день.

Он выбрал момент: пятый месяц полета, потому что (Верблюд заставлял себя не думать об этом) истинной причиной торможения была не разведка. Яворский размышлял, и желание увидеть это становилось все больше.

Яворский решился на маневр в самый последний момент. Еще сутки - и тормозить было бы поздно. “Геркулес” вышел из сверхсветовой области, и сипловатый гул генераторов Кедрина утих, будто задавленный неожиданно навалившейся на корабль звездной чернотой. Альтаир светился впереди, белый и ослепительно красивый, он был далекодва световых года. Яворский привел в готовность астрономические инструменты, даже кварковый счетчик, хотя и не думал, что взрыв атмосферы Лонгины мог породить кварковые потоки.

Это случилось в точно предсказанный момент. Яворский полулежал у обзорного экрана, от усталости у него слезились глаза.

Ои чуть наклонил голову, на мгновение прикрыл ладонью лицо, а когда вновь посмотрел перед собой, экран был слеп. Фиолетовое пламя билось в звездном море.

Это не было пламя Альтаира. Казалось, оно отливает всеми цветами, которые, сталкиваясь в феерической вакханалии, порождают фиолетовое сияние.

Секунда - и на экраны вернулась чернота. Альтаир голубоватой блесткой засиял впереди, теперь он казался близким, два световых года, меньше двух месяцев полета, совсем рядом.

Яворский долго сидел неподвижно, закрыв глаза рукой, вспоминал, улыбался. Двадцать тысяч солнц, Лонгина, его планета.

Автоматы провели траекторные измерения, “Геркулес” ушел в сверхсветовую область, экраны погасли, и Яворский включил дешифраторы. Зазвучала человеческая речь, низкий голос Бориса Пустынина, командира исследовательского звездолета “Ахилл”.

Яворский слушал сообщение стоя, он знал его наизусть, он слышал его на Росс-154, помнил, на каком слове оно обрывается, но то сообщение, принятое станциями слежения на Земле, было только сигналом маломощного корабельного лазера, а это - голос планеты. Двадцать тысяч солнц, бережно несущие к окраинам галактики рассказ человека, открывшего Лонгину: “Звездолет вышел к Альтаиру в семь-три мирового года. Экипаж здоров. Открыто одиннадцать небесных тел, среди которых одна большая планета. Радиус ее равен земному, расстояние от Альтаира полторы астрономических единицы. Планету нарекли Лoнгиной, по имени нашего астронома…”

– Мне всегда претили решения, навязанные машиной, - хмуро сказал Надеин. - Что, если вероятность окажется мала, поиска не будет, а Яворский все же на Лонгине?

– Не надо гадать. - Базиола быстрыми шагами ходил по комнате, поглядывал на драматурга, ждал.

– Не вы ли, - горячился Надеин, - час назад утверждали, что в новой версии нет противоречий?

– Внутренне она непротиворечива, - согласился Базиола. - Но не будем спешить с выводами. Минуту терпения, Андрей.

Надеин терпел. Он полулежал в кресле кибернетика, смотрел на рисунок над иллюминатором. Ярко-желтый песок пустыни и синие горы - безвкусица. Надеин не повернулся к голоскопу, когда прозвучал вызов, не слышал, с кем и о чем говорил Базиола. Кибернетик вырос перед драматургом торжествующий, широкие eгo брови были похожи на крылья Летящего Орла, нос казался клювом.

– Тридцать два процента, - заявил Базиола. - Вот вероятность того, что Ким на Лонгине.

– И трлько-то, - Надеин разочарованно отвернулся. - Тридцать два процента. Машины не ошибаются. Искать человека на планете - миллиарды квадратных километров - бессмысленно. Что важнее - человек или Передача? О чем еще говорит кибернетик?