Сборник - Фантастика 1972

“Проездные билеты, - прочел я, - оплачиваются натуральным временем”.

– Что значит натуральное время? - спросил я кассиршу.

Кассирша не ответила. Она была занята. Какая-то женщина в белом летнем платье возвращала билет и требовала от кассирши вернуть ей время, заплаченное за железнодорожный проезд.

– Я раздумала, понимаете? Раздумала, - повторяла она. - Билет до станции Детство слишком дорого стоит. Когда я заплатила за него, я ничего не заметила.

Но стоило мне только зайти в туалет и взглянуть в зеркало, чтобы поправить прическу и обновить губы, как я обнаружила на лице несколько морщин.

– Ну и что? - усмехнулась кассирша.

– А вот что! Этих морщин не было до той минуты, как я получила от вас этот билет. Благодаря вам я постарела на полтора года.

– Не преувеличивайте, гражданка. За ваш билет до станции Детство вы заплатили всего одним месяцем без трех дней. Если вам кажется дорого, взяли бы билет до станции Юность. На две недели дешевле.

– Я хочу, чтобы мне вернули мой месяц, - настаивала женщина в белом платке. - Билет в полном порядке.

– Билет, конечно, я могу взять, - сказала строго кассирша, - но плата обратно не выдается. Да и как я могу возвратить то, что вы вычли сами из себя? Не надо было так волноваться, когда покупали билет. Из-за чрезмерного волнения вы немножко осунулись.

– Хорошенькое немножко! На целых три недели.

– Зато встретитесь с родными, со своим детством.

– Нет, нет. Я раздумала. Верните мне мой месяц.

– Не могу, гражданка. Не имею права.

– Тогда дайте сейчас же “Жалобную книгу”.

Я терпеливо ждал, когда кончится этот спор, начавший мне надоедать.

Кассирша подала женщине книгу, и та стала писать жалобу.

Я стоял и думал: “Ну что эти несколько минут по сравнению с месяцем, которым я должен заплатить за билет. Но я готов отдать даже годы, чтобы встретиться со своим давно утраченным детством, чтобы увидеть край, который уже, наверно, давно забыл меня”.

Женщина писала свою жалобу в книге не спеша, тщательно обдумывая каждое слово. И это отразилось на настроении кассирши, которая вдруг сердито закрыла свое окошечко и куда-то отлучилась.

Я стоял и ждал, пока она вернется, а за мной уже стала расти очередь таких же отпускников, как я, желающих провести свой летний отпуск в районе своего давно минувшего детства.

– Куда она ушла? - спросил меня веселого вида человек с черными усиками, как у Чарли Чаплина. Эти усики и придавали ему фатовато-легкомысленный вид, усики да еще спортивная фуражка с длинным козырьком.

– Не знаю, - ответил я. - Может быть, для того, чтобы принести сюда месяц и отдать гражданке, пишущей жалобу. Она возвратила билет и требует обратно свое время.

– Ну а как кассирша доставит этот месяц? - сказал человек с черными усиками. - Его уже приплюсовали к вечности. А вечность сюда не доставишь.

– Как знать, - возразил я. - Да и имеем ли мы представление о вечности? Вечность - это абстракция.

– Я с вами решительно не согласен, - сказал человек с усиками. - Вечность - это банк, чисто финансовое учреждение. И не спорьте. Я сам работаю в банке счетоводом.

– А что вы подсчитываете, уж не дни ли?

– Дни. Недели. Месяцы. Годы. Я знаю, что такое время.

– Этого не знал даже знаменитый философ Иммануил Кант.

– Кант не знал. А я знаю.

И он действительно знал то, чего не знал и о чем не догадывался Кант. В этом я вскоре убедился.

И странно, что этот очень довольный собой фатоватый гражданин в спортивной фуражке оказался догадливее Канта.

Мы встретились с ним в купе.

Впрочем, я зря забегаю вперед, не сказав ничего о поезде, который стоял на запасном пути. Старенький поезд, почти времен гражданской войны. И с кондуктором тоже старым - старым и занятым старомодным делом: он подогревал большой медный самовар.

Самовар выглядел, как и полагается выглядеть самовару в вагоне, где неизвестно почему все испытывают жажду. От него пахло сосновыми шишками, уютным дымком и необыкновенным благополучием, как за семейным столом.

Только самовар мог превратить незнакомых друг с другом пассажиров в семью. Никакой его электрический соперник не в состоянии был этого сделать.

Все уже попивали чаек, помешивая ложечкой кусковой сахар в стакане. Только фатоватый человек с черными усиками, явно заимствованными у знаменитого киноактера, не принимал участия в чаепитии.

– Почему вы не пьете? Отличный, доложу вам, чаек, - сказал я фатоватому человеку.

– Извините, - ответил он, - ничего не пью и не ем. Соблюдаю диету.

– И давно соблюдаете?

– Давненько. Должность такая. Не располагает к еде и питью.

– А что у вас за должность, если не секрет?

– Я контролер.

– А что вы контролируете?

– Ну, если на то пошло, - махнул он рукой, - скажу. Время я контролирую.

– Чье?

– Ну хотя бы ваше. Кто как его расходует. С пользой, без пользы.

– Социолог вы, что ли?

– Как вам сказать? Отчасти да. Отчасти нет. Я бог.

– Вы произнесли очень странное слово, - сказал я. - Может, я ослышался?

– Нет, вы не ослышались. Я действительно бог. Но не всевышний. А бог районного масштаба.

– Концы с концами не сходятся. Вы же мне перед кассой в очереди сказали, что работаете счетоводом в банке.

– Банк - это метафорическое выражение. Там не деньги, а время хранится. А бог я скромный, незаметный. Вполне современный. В профсоюз аккуратно членские взносы плачу. И хожу на лекции. Очень люблю, когда меня просвещают. Ни одной лекции не пропускаю. И от общественной работы не уклоняюсь. С утра до вечера занят.

– Чем?

– Делаю добро людям. Вот и сейчас сел в вагон, чтобы помочь вам добраться до станции Детство.

– А разве без вашей помощи не доберемся?

Он уклонился от ответа.

Из скромности, наверно, уклонился. Да и побоялся задеть наше самолюбие. Кому хоч.ется признаться, что он нуждается в няне.

Люди на Луну без всякой няни отправляются. А тут, чтобы добраться до железнодорожной станции Детство, нужна помощь какого-то фатоватого человека е усиками, лежащего на верхней полке и читающего журнал “Наука и религия”.

Мне очень хотелось задать соседу по полке какой-нибудь хотя бы самый незначительный вопрос, но я долго не решался, изредка бросая взгляды в сторону пассажира с черными усиками, погруженного в глубокое молчание, в неслышный диалог с невидимыми и отсутствующими авторами статей, опубликованных в журнале “Наука и религия”. Наконец, я не выдержал и намекнул, чтобы напомнить о себе.

– Скажите, - спросил я соседа, - вы наукой интересуетесь или религией?

– Наукой.

– А к религии как относитесь?

– Отрицательно.

– Но вы же сами признались…

– В чем?

– В том, что вы бог.

– Ну и что? Это мне не мешает отрицать суеверия и религиозные пережитки. Бог-то ведь я в переносном смысле, а не в прямом. В наследственности нашей семьи, по-видимому, когда-то давно произошла мутация. И в результате от предков к потомкам стало переходить странное психическое свойство, шестое чувство, что ли… Способность возвращать утраченное время. И не только свое время, но и чужое. Наука пока относится к этому явлению скептически, так же как к телепатии. Эксперимент пока ничего не дал. Но дело в том, что экспериментировали на допотопном уровне. Кустарно. И даже заподозрили меня в шарлатанстве. Но министерство путей сообщения тем не менее пошло навстречу будущему и даже открыло кассу пока в одном пункте, где продают билеты на станцию Детство. Ну а мне приходится играть роль проводника… В нашем вагоне два проводника: один самовар греет, а второй… Второй проводник - это я. Без моей помощи туда не попасть.