Сборник - Фантастика, 1979 год

– Я задавал врачам вопрос, - возразил Кириллов. - В деле это есть. - Он снова указал на бумаги, невольно ловя себя на мысли, что сейчас ведет себя не как беспристрастный свидетель, а как сторона, отстаивающая невиновность Иванова. - Врачи говорят, что кровоизлиянию в мозг и смерти от этого, как правило, предшествует потеря сознания. А отсюда вытекают и неуправляемость машины, и правомерность действий Иванова - хотя бы с целью спасти себя. Вот, правда, неудачно он сработал, да ведь это не его вина, а скорее его беда.

Филатов также почувствовал сформировавшуюся позицию Кириллова, укоризненно, как тому показалось, качнул головой, но ничего не сказал. Затем подошел к двери и, уже обращаясь к лейтенанту на “ты”, как бы закончив на этом официальную часть разговора, произнес:

– Ну ладно. Давай я поговорю с Ивановым. А ты сиди и слушай. Может, и заметишь что новое.

Иванов вошел, окинув обоих спокойным взглядом, поздоровался с Филатовым и, не дожидаясь приглашения, сел на стул в некотором отдалении от стола. Филатов несколько поморщился от такой, с его точки зрения, бесцеремонности, но поскольку приглашение сесть было обычно первым, с чем он обращался к посетителям, высказываться по этому поводу не стал.

– Иванов, Виктор Васильевич, студент-физик, год рождения… - произнес Филатов обычную формулу знакомства.

Кириллов смотрел на заметно посвежевшее лицо Иванова и никак не мог уловить, что же выделяет его из массы, чем оно привлекает к себе внимание.

“Может быть, какая-то внутренняя сосредоточенность? - подумал Кириллов. - Ну да, ведь он же студент-физик. Возможно, ему и следует быть задумчивым”.

– Виктор Васильевич, - услышал Кириллов вопрос Филатова, - расскажите, что предшествовало аварии.

Иванов внимательно посмотрел на Филатова и затем неожиданно произнес:

– Расскажу. Только сначала ответьте на телефонный звонок.

Кириллов мог поклясться, что Иванов указал на телефон прежде, чем тот зазвонил. На лице Филатова на долю секунды выразилось недоумение, и он уже открыл рот, чтобы чтото сказать по этому поводу, но телефон на его столе действительно зазвонил. Брови Филатова поднялись еще выше, он поднял трубку и начал ничем не примечательный служебный разговор с кем-то из хорошо знакомых ему людей. Несомненно, договоренности о звонке Иванов с этим человеком иметь не мог. И потому Филатов, положив трубку, со вниманием взглянул на Иванова. Но прежде чем следователь успел спросил его, откуда он узнал о предстоящем звонке, Иванов сказал:

– Об этом потом. Вы просили рассказать, что предшествовало аварии? Я уже рассказывал лейтенанту. - Иванов кивнул в сторону Кириллова. - Но могу и повторить. Я почувствовал, что шофер умирает. Не схвати я руль, самосвал увеличил бы скорость, и мы врезались бы в автобус. Я могу показать, на каких местах пассажиры были бы убиты. Сам я в этом случае пострадал бы не очень сильно, так как успел бы выпрыгнуть из кабины. В больнице, во всяком случае, не лежал бы.

Оба слушателя удивленно смотрели на Иванова. Говорил он уверенно, и Кириллов по-прежнему невольно размышлял о том, чем облик его отличается от других. На лице же Филатова удивление сменилось обычным официальным выражением: он как бы вспомнил, что в этом кабинете по долгу службы ему не раз приходилось выслушивать неправдоподобные вещи, что его работа следователя как раз и состоит в том, чтобы отсеять шелуху придуманного и выделить правду.

И потому он с профессиональной цепкостью снова взял инициативу допроса в свои руки.

Давайте, Виктор Васильевич, расчленим ваше длинное и не во всем понятное мне объяснение на части. Первое: почему вы решили, что шофер умирает?

– А почему я сказал вам, что сейчас зазвонит телефон? - ответил вопросом Иванов.

– Не знаю, - не растерялся Филатов. - Может быть, случайность? Впрочем, объясните мне то и другое.

– Объяснить трудно. Считайте, что я просто чувствую логику всякого движения.

Иванов замолчал, а Филатов теперь уже не спешил задать следующий вопрос, хотя и не собирался отказываться от продуманной схемы разговора.

– Ну, раз вам объяснить трудно, будем считать, что объяснить вы этого не можете. - И, как бы останавливая легкое протестующее движение Иванова, он продолжил: - Ответьте на второй вопрос. Почему вы утверждаете, что если бы вы не перехватили руль и не повернули его, то самосвал прибавил бы скорость и врезался в автобус?

Иванов ответил не задумываясь:

– Потому что мотор уже взревел сильнее и самосвал начал разгоняться. А вот то, что он врезался бы в автобус, я опять-таки почувствовал.

– Первая часть вашего ответа объяснима, - сказал Филатов, утвердительно кивнув. - Шофер, потеряв сознание, мог тяжестью напрягшейся или, наоборот, расслабившейся ноги нажать на педаль газа и тем самым прибавить мотору оборотов. Это я принимаю. Но вот вторая часть… Да еще с указанием пассажиров, которые пострадали бы в результате предполагаемого вами столкновения с автобусом… Нет, простите, это уже из области мистики!

– Телефон, - ответил Иванов, - Сейчас зазвонит…

Снова раздался телефонный звонок, и Филатов ответил с плохо скрываемой резкостью, невольно маскируя собственное удивление. Однако звонила жена следователя, которая хотела выяснить, когда он вернется домой. Филатов, смягчив тон, закончил разговор и, отбросив всякую мысль о преднамеренности звонков, угаданных Ивановым, заметил, кладя трубку:

– У вас, Виктор Васильевич, несомненное предчувствие телефонных звонков. Должен это признать.

– Не только звонков.

– Значит, вы хотите убедить нас, что предчувствовали столкновение с автобусом? А по мнению экспертов, о столкновении там не могло быть и речи.

– Я предчувствую результат любого начавшегося движения. Звонок телефона есть результат движения токов и их полей, которое начинается перед тем, как молоточек ударит по звонку. Это движение полей я и чувствую. Я также чувствую течение биотоков мозга. Вот почему я точно знал, что шофер умирает.

Филатов недоверчиво качнул головой, а Кириллов, подавшись вперед, с напряженным вниманием рассматривал Иванова.

– Что ж, - произнес Филатов, перебирая бумаги в лежавшей перед ним папке, - в вашей характеристике, которую мы запросили из университета, сказано: “Вдумчив, обладает несомненной физической интуицией, быстро усваивает материал. Одарен блестящими математическими способностями…” И так далее. В общем, как физика вас хвалят. Может быть, потому у вас к этим самым полям и волнам такая чувствительность?

Кириллов заметил, что на лице Иванова промелькнула легкая улыбка.

– Но мы, - продолжал Филатов, - рассматриваем не невидимые волны, а явно видимую вещь: самосвал не столкнулся с автобусом и не мог с ним столкнуться. И у вас нет доказательств того, что это могло быть.