Сборник - Фантастика, 1991 год

– Прекратите болтовню! Я сама знаю, устала или нет… Или вы немедленно меня отпустите, или я найду выход… То, что вы проделали со мной, не пройдет безнаказанно для вас. И знайте, я не подчинюсь никакому насилию.

Севенарт с сожалением смотрел на нее:

– Вы взрослая, а так неразумны… Вы же ничего не знаете: ни того, кто вас увез, а не похитил, а точнее, спас от грозившей вам далеко не пустяковой опасности; ни того, зачем вы здесь и почему вас не уговорили предварительно уехать по доброй воле. Вот и давайте разберемся во всем, а затем вы вольны вести себя как вам заблагорассудится.

Севенарт встал, взгляд его явно выражал снисхождение к Кате и ничем не пробиваемую доброжелательность.

– Может быть, вы все-таки, как женщина и хозяйка, пригласите меня на чашку чая и выслушаете…

– Я не знаю, что вы мне скажете, но заранее предупреждаю: пока я не свободна, никакого разговора “на равных” не будет. И чем скорее вы освободите меня, тем лучше для вас… Не надейтесь, что многим безразлично, куда это я исчезла…

– Хорошо, хорошо… Сначала выслушайте…

Катя нервно и решительно вошла впереди Севенарта в дом, показывая, что не намерена соблюдать церемонии. Она заварила чай, налила Севенарту, сама села, демонстративно отодвинувшись от стола. Севенарт, поморщившись, стал неторопливо пить.

– Повторяю вам, Екатерина Васильевна, все, что произошло, не похищение, а стремление спасти вас. В том мире, где вы до сих пор жили, творится нечто, не менее страшное и уничтожительное, чем война. Чьято злая воля, чей-то изощренный ум решил повести смертельную борьбу с существующей политической системой. Но в этой борьбе гибнут наиболее ценные талантливые личности. Вначале у нас, людей, принадлежащих к обществу доброй воли, возникли предположения, что губительная эпидемия, поразившая содружество,- один из новых способов борьбы оппозиции. Но ученым стало ясно, что зловещие заболевания не есть результат деятельности особых микроорганизмов, а поражение психики, вызванное иными причинами. Это “бунт” психики, реакция, ранее неведомая человечеству, на длительное насилие. Эта болезнь, видимо, “дремала” в людях несколько столетий. Еще с тех пор, когда страны были разобщены, когда человечество было угнетено постоянным страхом ожидания войн, сначала ядерной, а затем “высоких энергий”. Угнетенный мозг -вот результат такого состояния, и он проявил в потомстве свои новые свойства. Этим можно объяснить и то, что болезнь, как правило, поражает людей, выдающихся, наиболее талантливых. А катализатором явились либо изменения, пусть даже незначительные, атмосферы, либо новые реакции… да мало ли что еще…

– Допустим…-Катя резким движением руки перекинула за плечо прядь рассыпавшихся волос.- Но какое отношение это имеет к тому, что вы сделали со мной? Я же не из тех ученых…

– Не спешите… Все, происшедшее с вами, связано именно с этими событиями. Наше общество решило спасти вас от опасности заболеть той страшной болезнью. У нас вы изолированы от нежелательного и постороннего общения с кем-либо, и мы уверены, что здесь болезнь вас не тронет. У нас есть свои, особые методы профилактики. Мы не спасаем всех подряд-это довольно дорогое удовольствие. Но вы-в расцвете творческих сил, талант ваш очевиден и нужен человечеству. А ведь, согласитесь, лучше того, что сделали мы,-ничего не придумаешь..

– Вы решили, что я уникально талантлива?

– От вас можно ждать большего, а печальный случай с художником Покровским заставил нас спешить…

– Ладно,-Катя налила себе чай и придвинулась к столу,-а как же быть с моими родными, близкими?

– Все, все продумано. Если вы напишете или наговорите на запись - до них это дойдет. Ваше дело успокоить их…

– А если я захочу сообщить им, что нахожусь в заключении, и попрошу помощи?

– Но, позвольте, Екатерина Васильевна, какое же это заключение? - Севенарт повел рукой, указывая на убранство комнаты - Это почти дворцовая обстановка… И, кстати, если вы поинтересуетесь другими помещениями, то мастерская и все материалы для вас приготовлены. Можете спокойно работать. И не надо делать глупости… Вы не пленница. Это временная, вынужденная изоляция, да и то, как я считаю, приятная.

Катя встала.

– Если все действительно так, то я посмотрю…

– Все будет хорошо.

– Кстати, а какова ваша роль во всем этом и кто вы такой?

– Имя и отчество могу повторить, и фамилию также, я не делаю из этого секрета. Анатоль Константинович Севенарт. Врач.

– Точнее, тюремный врач?

– Екатерина Васильевна, я был уверен, что вы умнее и тоньше… Впрочем, возможно, я вел бы себя примерно так, очутись на вашем месте. Не буду на вас сердиться. Убежден, что скоро станем друзьями. И, пожалуйста, не думайте, что вы будете проводить все время в одиночестве. Совсем скоро вы сможете общаться с коллегами, людьми искусства, с теми, кто живет в нашей стране и где мы предоставляем им идеальные условия для творчества, не'хуже чем в вашем городе Искусств.

– Это что же, коммуна или убежище для умственно неполноценных маньяков?

– Екатерина Васильевна,- Севенарта явно коробила грубость Кати. - Ну как можно говорить такое, еще ничего не видя и не зная?

– А страна-то, страна, куда вы меня затащили? Надеюсь, это не другая планета?

– Я лично хотел бы, чтобы планета была другая, тогда с вами было бы проще… А страна -самая прекрасная, воспетая и прославленная поэтами, писателями, художниками,- Франция.

Севенарт с улыбкой, показывая, что его ничуть не рассердили выходки Кати, распрощался.

С того дня, когда Севенарт познакомился с Катей, прошло больше месяца. Катя жила все в тех же “покоях”. Она стала спокойнее, уже не встречала Севенарта враждебно, а вполне непринужденно беседовала с ним, даже позволяла себе быть чуточку кокетливой. Иногда Севенарт приходил не один, но он всегда заранее испрашивал согласие Кати на это. С ним приходили разные люди -ученые, литераторы, художники.

Ежедневно женщина, ведущая хозяйство, приносила Кате газеты и журналы. Кроме того, в распоряжении Кати был стереоинформатор, можно было смотреть спектакли и фильмы. Музыкальная аппаратура позволяла слушать любую музыку. Был и рояль, на котором Катя иногда играла.

Она работала в мастерской, но мало, изредка, что удивляло Севенарта и даже, как казалось Кате, заметно тревожило. Поразмыслив, Катя решила не огорчать своего “миротворца”, как она с первой встречи окрестила Севенарта, и побольше работать. Так она и сделала. С этого дня ее чаще всего можно было застать в мастерской. Но что она писала? Манера ее заметно изменилась. Тематика картин была странной, ранее ей не присущей. Понять ее живопись было делом непростым. Даже посещавший ее иногда вместе с Севенартом искусствовед не мог в ней разобраться и задавал Кате бесконечные вопросы, что выводило ее из себя. В ответ на осторожные вопросы Севенарта Катя лишь недоуменно крутила головой и пожимала плечами. Иногда бывала более “доступной”.