Сборник - Фантастика, 2006 год. Выпуск 2

– А зачем, братец? - Майя привстала в кресле. - Зачем тебе продолжать свой род? Наши семейные гены наверняка продолжают существовать, материала в свое время собрали достаточно, так что род в каком-то смысле продолжается. - Она механически отхлебнула из сунутого ей бокала с вином. - Мне Пиотровская так и сказала: зачем плодить натуралов в мире искусственного? Что могут сделать несколько человек, которых мир считает монстрами и позволяет делать что угодно, потому что так для всех проще? Натуралы ничего не могли изменить уже тогда, когда их оставалось несколько тысяч, так о чем говорить сейчас.

– Вам, женщинам, надо было поменьше думать и побольше рожать, - с досадой ответил Андрей. - Мир развивается, когда в нем есть натуралы.

– Какое тебе дело до этого мира, братец? - Майя со стуком поставила бокал на столик, расплескав бесценное вино. - Когда-нибудь мы умрем, а мир продолжит свое существование. Ты можешь выпрыгнуть из окна, или твоя лаборатория однажды взорвется, или рухнет аэромобиль, а мир запишет тебя в список жертв вчерашнего дня и заложит в инкубаторы на одну пробирку больше. И всё!

– Мир, между прочим, за твои художества ежегодно присуждает тебе Нобелевскую премию и еще десяток премий поменьше, - напомнил Андрей.

– А кому еще-то?! - пожала плечами Майя. - Больше ведь некому! Все эти куклы интересуются искусством только по обязанности. Школьники ходят на экскурсии в музеи и галереи, как ходили пятьдесят, сто и двести лет назад, потому что это заложено в программу. Они еще и сочинения пишут! Вот послушай - это победитель какого-то их конкурса, в Сети сочинение выложили… Сейчас…

Сестра вполголоса отдала комму несколько команд, и запинающийся детский голос произнес:

– Картины Майи Борис - это вершина современного искусства. В музее нам рассказали, что Майя Борис работает с разными техниками. Она умеет рисовать акварелью, разноцветным маслом и другими старыми красками, а не только на компьютере. На ее картинах нарисованы разные деревья, травы, цветы и воды. Только людей она почему-то не рисует. Хотя люди - это самое главное.

– Между прочим, этот ребенок в чем-то прав, - задумчиво сказал Андрей. - Почему ты не рисуешь людей, Майя?

– Потому что мне нравится писать настоящее. Хотя я не знаю, для кого это делаю, - слезы покатились по щекам сестры. - А последний месяц я вообще не могу написать ничего хорошего! Обними меня, а, братец?

Андрей отставил опустевший бокал. Сел на подлокотник кресла рядом с сестрой и стал ласково гладить ее шелковистые волосы. Минут на десять в комнате повисло молчание, прерываемое только всхлипами уткнувшейся в грудь брата Майи.

– Знаешь, а полетели завтра в усадьбу Пиотровских? Вместе? - предложил Андрей. - Мне там с детства нравилось, да и ты говорила, что натура красивая. Поживем несколько дней, отдохнем, может и напишешь что-нибудь.

Откуда-то из подмышки донеслось согласное бурчание.

Зеленые волны колыхали травяное море. Пропитанный солнцем воздух ласкал щеки, луговые ароматы кружили голову. Выпрыгнув из аэромобиля, Майя поглядела в голубую высь, где щебетали птицы и, радостно засмеявшись, побежала на вершину холма. Раскинула руки, словно сама собиралась взлететь, ловила теплый ветер развевающейся одеждой и распущенными волосами.

Взбежала наверх и упала в траву. Когда Андрей поднялся - лежала на полянке терпко пахнущих желтых цветочков, подперев голову кулаками, и смотрела вдаль, где золотилась река, и голубая дымка на горизонте прятала переход от полей к небу.

– Хорошо-то как, а, братец? - не оборачиваясь, тихо сказала Майя. - И почему мы с тобой сразу не заняли их усадьбу? Я чувствую, что столько смогу здесь написать!

Андрей, понимая, что сестра совсем не ждет трезвых ответов типа «не надо торопиться занимать чужое гнездо после смерти хозяев», промолчал. Просто лег рядом, сминая приятно колкую траву, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.

Разбудил его ощутимый тычок и веселый возглас:

– Ну, пошли уже, засоня!

Дом Пиотровских время берегло: сейчас, как и в XIX веке, над зданием цвета слоновой кости раскачивали ветвями дубы. Ступив на песчаную дорожку, ведущую к дому, Андрей опять не удержался:

– И ведь такой огромный дом - на двоих! Сюда бы детей, да не парочку, а четверо-пятеро, как было бы…

И замер от неожиданности. На газоне - только сейчас отметил, что подстриженном! - под деревьями сидели дети. С десяток трех-четырехлетних малышей.

Сидели так смирно, словно росли здесь на грядке.

– Вот тебе и на!… - растерянно сказала Майя.

– Слушаю вас! - произнес в стороне уверенный голос. К гостям, не торопясь, приближался пожилой мужчина с резкими чертами лица. Брат и сестра переглянулись.

– Что это такое?! - спросила Майя, тыча пальцем в малышей.

– Это дети, - приподнял брови мужчина. - Я их воспитатель.

– Я понимаю, что это дети, - преувеличенно терпеливо произнесла девушка. - Но что они здесь делают?

– Прямо сейчас - дышат свежим воздухом. А вообще нас послали сюда по перераспределению. Корпус нашего интерната нуждается в реставрации, и дети были направлены в пустующие здания. У нас есть направление администрации. Какие-то проблемы?

– Видите ли, это был дом наших друзей, - вежливо вступил в беседу Андрей. - Мы знали, что он свободен после их смерти, и рассчитывали пожить здесь некоторое время. Причем деньги за аренду уже сняты с нашего счета.

– Друзей? - переспросил воспитатель выразительно. - Интересно… Что же, пойдемте в дом, я свяжусь с администрацией и попробуем разрешить эту ситуацию. - Он развернулся и по-хозяйски зашагал к ведущим в холл ступеням.

– Эй, а дети? - растерянно крикнула Майя ему в спину. - За ними присмотреть?

– Не надо, - прозвучало уже от дверей. - Они хорошо воспитаны и никуда отсюда не денутся.

– Мне кажется, всё осталось, как было, - удивленно сказал Андрей. - Ну-ка…

Он быстро зашагал вглубь дома. Майя нагнала брата, когда перед ним разъехались двери кабинета.

– Здесь у Павла Александровича хранились модели корабликов, которые он сам в детстве склеил… Смотри, вот они! И все целы, а ведь они очень хрупкие… И еще что-то на полке лежит. Майя, это блокнот с бумажными страницами! И в нем записи.

– Это же раритет, откуда он здесь взялся? - удивился сестра.

– На обложке подписано «Пиотровский». Возьму-ка я его себе, почитаю на досуге, а то так и будет здесь лежать без толка… - Андрей сунул блокнот в карман, потом бережно извлек кораблик из-под стеклянного колпака. - Я всегда любил их рассматривать, но трогать Павел Александрович мне, кажется, до совершеннолетия не разрешал.

Андрей грустно рассмеялся, бережно водя пальцем по парусам, мачтам и реям.

– Не знаю, как быть, - прозвучал сзади твердый голос воспитателя, - с вашим пребыванием здесь вроде бы всё в порядке, но с нашим-то тоже!