Сборник - Фантастика, 2006 год. Выпуск 2

– Да, Крей, это он, - голос у л-рея был такой будничный, точно он спрашивал дорогу до соседней деревни…

Тот л-рей выдержал еще только одно новолунье. Матвей тогда единственный раз в жизни увидел со стороны, как снимается проклятие. И понял, зачем Крей туго притягивал парня веревками к лавке: тот так бился от боли, что мог покалечиться. Матвей глянул на старика:

– Меня вы тоже так будете, да? - он ненавидел Крея в ту минуту. Старик посмотрел круглыми, как у птицы, глазами и смолчал.

Матвей и сейчас иногда его ненавидит - короткими, яркими вспышками. Крей переносит их молча и потом не вспоминает. Это хорошо, потому что никого, кроме старика, все эти годы у л-рея не было. Крей терпеливо учил маленького крестьянина письму и счету, истории и географии, этикету и фехтованию. Мальчик бунтовал - зачем, если л-рей вне титулов! Но спорить с Креем все равно, что резать ножом воду. Через год Матвея никто не отличил бы от отпрыска знатного семейства.

Он пододвинул к себе колоду, еще раз отсчитал семь карт. Никто не помешает, просиди хоть до полуночи. И никто не посоветует: бессмысленно, проклятие можно снять, только когда сам принял решение. Матвей отделил одну карту и положил на край стола.

На этот раз барона за дверью не оказалось. Зато Крей терпеливо ждал в промозглом коридоре, закутавшись в плащ и прислонившись к стене.

– Пусть позовут того, последнего.

Малыш робко переминался на пороге. А он не из крестьян - определил Матвей, разглядев кружевной ворот рубашки. Светлые волосы вздыбились на затылке хохолком, на щеках - разводы от слез. Но сейчас глаза сухие, внимательные.

– Сядь.

Сам л-рей продолжал стоять у стола, постукивая пальцами по колоде карт. Мальчик не забился в угол кресла, как ожидал Матвей, а аккуратно сел на край, выпрямил спину и вскинул подбородок. Не дерзко, но так, что л-рей укрепился во мнении: точно не из простолюдинов. Может, потому и выторговали сыну право дожидаться дома, а не в подвале.

– Что ты знаешь о л-реях? - Матвей уже научился говорить так, что фразы звучали как удары кнута.

Но мальчишка, как видно, справился со своим страхом и ответил спокойно:

– Что л-рей может быть только один. Он ездит по свету и спасает от проклятий. Его боятся, потому что он может перевесить проклятие на другого. И что, если убить л-рея - или приказать убить, или причинить ему зло, - то все снятые им проклятья падут на убийцу. Я прав, л-рей?

Да, это не тот крестьянин, который за наглостью прятал страх. Умеет дерзить так, что не придерешься.

Матвей язвительно улыбнулся: ну конечно, перевесить проклятие на другого. А умен был тот, первый л-рей, который придумал эту байку. Иначе жизнь была бы слишком сложной. Матвей порой ловил злые взгляды, так хищник смотрит на дичь, которую нельзя схватить. С явной прикидкой: вот бы такого себе, да чтобы глаз поднять не смел, слушался беспрекословно.

– Прав, - Матвей взял карты, развернул веером шесть ярких картинок. Мальчик, не отрываясь, смотрел на его руки. - А ты знаешь, что л-рей не всегда освобождает всех? Знаешь, - удовлетворенно кивнул, заметив в глазах пленника тревогу. - Я должен выбрать из вас пятерых. Только пятерых в одно новолунье, пока держится печать. Остальных - никогда, - карты с треском прошли между пальцами. - Понял, ты?! Думаешь, пять - это мало? Смотри на меня! Чего морду воротишь? Мало? А по мне - так сильно много!

Мальчишка сглотнул, но голову не опустил. Злость у л-рея неожиданно прошла. В общем-то, разве пацан виноват? Не больше, чем сам Матвей. Он аккуратно сложил карты в колоду.

– Тебя как зовут-то?

– Иволга, - купился тот на дружеский тон.

– Как?!

– Ой, ну то есть Ивон, но меня все зовут Иволга. Я пою хорошо. Я даже в ратуше пел.

Матвей ярко представил, как это было: свет из витражных окон расцвечивает белую праздничную рубашку, хохолок на затылке приглажен, новые башмаки еле слышно поскрипываю, когда маленький певец переминается с ноги на ногу. Хотя нет, этот наверняка чувствовал себя уверенно, чувствуется порода.

– Значит, Иволга, - Матвей сел, столкнул локтем колоду со стола. - А знаешь ли ты, Иволга, что л-рей - это не дар, а проклятие? Единственное проклятие, которое не может снять сам л-рей. Снять и жить, просто жить, - он не справился с тоской, прорвавшейся в голосе, и замолчал. Иволга глянул из-под упавших на лицо светлых волос. - Иногда кажется, что все бессмысленно. Все равно не сможешь освободить всех. Ни один л-рей не снимет все проклятия. Не сможет. Да и не успеет. Знаешь, сколько живут л-реи? Лет до двадцати. А потом или сходят с ума, или умирают от припадка. Вариантов нет. Понимаешь, за каждое снятое проклятие расплачиваешься такой болью…

В широко раскрытых глазах Иволги плескалось сочувствие. Рассыпанные по полу карты смутно виднелись в полумраке.

– Есть такая легенда, - снова заговорил Матвей. - Что рождаются - очень редко, намного реже, чем л-реи, - о-реи. О-рей, единственный в мире, кто может снять одно-единственное проклятие.

Иволга смотрел на умолкшего Матвея, ожидая продолжения. И вдруг побледнел, сравнялся цветом с кружевами воротника.

– Догадливый мальчик.

Фитилек свечи зачадил. Л-рей смотрел на огонек так внимательно, словно это была последняя свеча. Пламя дрогнуло и выпрямилось.

– О-рей - самое большое искушение, которое существует. - Матвей стиснул кулаки так, что ногти впились в ладонь. Его зазнобило. - А знаешь, что самое смешное? Я могу снять это проклятие! Я могу снять! - он захохотал, но испугался, что смех перейдет в слезы, и резко замолчал. - Могу снять, а могу заставить освободить меня. Могу, не сомневайся. Способы есть разные, - Матвей оскалил в усмешке зубы. - А могу продолжать тянуть свою лямку. Просто оставить одним из тех, кого не трону - и все.

Иволга опустил голову, но Матвей успел заметить мелькнувшую в глазах надежду. Задумчиво посмотрел на светлый хохолок, торчащий на затылке.

– Ты… Это все равно, что поставить чашку с водой перед умирающим от жажды и запретить пить. Всю жизнь, сколько там осталось, пока не умру, - при этих словах Иволга вскинулся и Матвей усмехнулся. - Нет, я не собираюсь пускать слюни в приюте для сумасшедших! Всю жизнь я буду помнить, что ты есть. Что можно развернуть коня… - Матвей подался вперед, смял скатерть и заговорил, захлебываясь словами. - Я всегда знал, что нет у меня другой судьбы, нет! А тут ты! И все можно изменить. Никогда больше, никогда! Ты… Это же пытка похуже новолунья!!

Иволга отшатнулся, вжался в спинку кресла. Но л-рей уже справился с собой, осторожными, медленными движениями расправил скатерть. Отвернулся, глянул в темноту за окном. Тоненький серпик месяца просматривался в разрывах туч.

– Говорят, если л-рей уходит раньше срока - ну, погибает от несчастного случая, например, - в те несколько лет, пока не найдется новый, появляется невиданно много проклятых.