Ширли Рейн - Остров

Надеясь, что сгустившийся в комнате полумрак скроет нас, мы присели на корточки и вытянули шеи, приподняв головы ровно настолько, чтобы можно было видеть происходящее на поляне. Направляясь прямо к дому, по ней шли двое. Стройная, худощавая, смуглая женщина, с распущенными по плечам темными волосами, в простой черной рубашке без рукавов и длинной голубой юбке. Несмотря на всю серьезность момента, я не могла не отметить, как красиво она двигалась и как необычно выглядела ее одежда. Высокий, плечистый мужчина, одетый в штаны и рубашку с длинными рукавами, и то, и другое удивительного цвета – блекло-зеленого с разноцветными пятнами, желтыми, коричневыми и черными. Его рыжеватые волосы были растрепаны, на грубо вылепленном, сильном лице блуждала, как мне показалось, растерянная улыбка.

Посреди поляны они остановились, повернувшись друг к другу.

– Спасибо тебе, Ларри, – сказала женщина низким грудным голосом. Теперь каждое слово доносилось совершенно отчетливо. Говор у нее был какой-то чудной, но я все понимала. Это был замечательный день. Я его никогда не забуду.

Мужчина протянул руку – и на запястье стал виден большой круглый предмет, прикрепленный к ремешку; наверно, что-то вроде браслета – и провел пальцами по ее волосам.

– Когда ты приедешь снова, Карина? – спросил он чуть хрипловатым голосом.

Я смотрела во все глаза и… ничего не понимала. Судя по всему, мы присутствовали при том, что наша Сара называет любовной сценой. Она чуть не через раз так и говорит, собираясь читать очередную главу своего бесконечного романа: "Сегодня будет любовная сцена". Да и в книжках подобные описания попадаются нередко. Но любовная сцена здесь, сейчас? Это казалось, по меньшей мере, странным.

Между тем, те двое на поляне были так увлечены собой, что ничего не замечали вокруг. Ни нас, чьи макушки торчали над подоконником, ни разбросанных около дома вещей. Да откуда вообще они взялись? Наверно, где-то так умело прятались, что мы их до сих пор не заметили. Однако и они, по-видимому, не подозревали о нашем существовании, иначе не держались бы так… непринужденно, да и вообще вряд ли вели бы сейчас подобные беседы.

Женщина не отвечала, неотрывно глядя на мужчину, а потом еле заметно пожала плечами.

Его рука упала.

– Откуда мне знать? – женщина улыбнулась. – Ты же не спрашиваешь дождь, когда он прольется снова? – она грациозно наклонилась и поцеловала его в щеку. – Не скучай.

Потом она круто развернулась – голубая юбка взметнулась и опала, блестящие черные волосы водопадом заструились по спине – и легкой пружинистой походкой пошла обратно, в сторону леса, ни разу не обернувшись. Мужчина некоторое время постоял, глядя ей вслед, а потом неторопливо двинулся к дому, но не прямо, а наискосок, и вскоре исчез из вида. Наверно, скрылся за углом.

Некоторое время мы сидели, ошарашено глядя друг на друга и прислушиваясь. Никаких звуков – только шелест ветвей и птичья перекличка. Ни шагов, ни голосов – ничего. Куда делась женщина? Куда ушел мужчина? Антар снова приложил палец к губам и медленно встал, но я вцепилась в его рубашку. Он покачал головой, показал зажатый в руке нож, другой рукой осторожно расцепил мои пальцы и прошептал еле слышно прямо мне в ухо, так что я почувствовала его дыхание:

– Сиди здесь. Я быстро, только осмотрю все вокруг.

– Нет, нет, я пойду с тобой! – тоже одними губами ответила я. – Вдруг он вернется?

Некоторое время Антар, нахмурив брови, задумчиво рассматривал меня, а потом кивнул. Мы бесшумно выскользнули из дома и двинулись вокруг него, поминутно оглядываясь.

Мужчина как сквозь землю провалился.

Еще днем мы обошли все поляны, но никаких других строений на них не обнаружили. И в лесу ничего настораживающего нам не встретилось. Наверно, плохо искали, проникнувшись уверенностью, что тут никого, кроме нас, нет. Может быть, мужчина залез на дерево и сейчас наблюдает за нами?

Ощущение было ужасно неприятное; казалось, чьи-то взгляды так и буравят спину. Теперь женщина. Может, она уплыла на лодке? Скажем, на тот другой, скалистый остров? Недаром этот Ларри спросил: "Когда ты приедешь снова, Карина?" Ну, это было бы неплохо; по крайней мере, ее в этом случае пока можно было бы сбросить со счета.

Мы не обнаружили никого и ничего, хотя постепенно расширяли круг и в конце концов обшарили не только всю поляну, но и примыкающую к ней часть леса. Скорее всего, мужчина ушел куда-то в глубину острова. Уже было почти совсем темно, и оставалось лишь надеяться, что он нас не заметил и вряд ли станет бродить по лесу ночью. Напряжение в какой-то степени отпустило меня, однако настроение было безнадежно испорчено. Главное, что делать дальше? Мы вернулись к дому, но не стали, как собирались, разжигать около него костер, а сразу залезли в "свою" комнату.

– Сначала у меня была мысль снова переночевать сегодня в лодке, – сказал Антар, – но теперь я думаю, что можно остаться и здесь. До утра, конечно. Потом… – он надолго смолк.

– Что потом? – не выдержала я. – Бежать? Куда? На другой остров? А вдруг там тоже люди?

Не отвечая, Антар встал и пошел к двери, бросив мне через плечо:

– Сиди. Я сейчас.

Комната, которую мы заняли, с моей легкой руки получила название "красной" – в отличие от самой первой, на которую мы наткнулись; ту мы стали называть "синей". В "нашей" комнате узор на полу состоял не из разноцветных квадратов, а из коричневых и алых загогулин, причудливо переплетенных между собой. Широкая кровать все из того же пористого материала здесь была бледно-розового цвета, а единственный стул оранжево-красный. Около кровати стоял не то невысокий шкаф, не то столик с выдвижными ящиками; он был очень красивого темно-вишневого цвета.

Сначала Антар начал стаскивать в эту комнату все, что его интересовало, и быстро завалил половину свободного пространства. Однако когда он разложил какие-то железяки даже на постели, я не выдержала.

– Почему бы тебе не перенести все это в соседнюю комнату? – спросила я. – А то тут скоро не повернешься, да и спать, я чувствую, нам придется на полу.

Он сначала заупрямился, но мне удалось довольно быстро уговорить его. Что мне нравится в моем муже, так это то, что он в состоянии прислушиваться к чужим доводам. И у него нет эдакого упертого желания непременно, во что бы то ни стало настоять на своем – как у моего отца, например.

Чтобы утешить Антара, я сказала, что в стародавние времена мужчина часто имел в доме отдельную комнату, где работал и хранил только свои, лично его интересующие вещи; такие комнаты имели даже особое название – "кабинет".

Сейчас я подумала, что он пошел за чем-то в свой кабинет. И оказалась права. Спустя долгое время Антар вернулся и показал мне предмет, в котором я сразу же распознала оружие. Небольшой цилиндр из серебристого металла, с удобной рукояткой. В ней, как раз под пальцами, видна была круглая кнопка, а на верхней поверхности цилиндра выступала тонкая пластинка. Ее можно было передвигать в щели, из которой она торчала, в три разных положения, помеченные соответственно одной, двумя и тремя черными точками.