Тимофей Ермолаев - Дети Судного Дня

— Говнюки, — выругался Хантер.

Диг оказался повежливее:

— Fratres Liberales — Свободные Братья, — Алексу это ничего не говорило. — Это повстанцы, отказывающиеся признать власть Диктатора, Биг-Тага. За голову их предводителя, фра Петруса, назначена правительственная награда в двести миллиардов.

— И что же они делают?

— Говнюки, — ещё раз высказался по поводу фралиберов лейтенант.

— Периодически разбирают в разных местах железнодорожные пути, обрывают телефонные провода и линии электропередач, нападают на солдат и тому подобное. Но главное — они изо всех сил поносят Биг-Тага. Им якобы хочется вернуть Консулат, власть народа…

— Недавно они поймали двух скатопистов и до отвала накормили их дерьмом! — сказал Хантер и сыто рыгнул.

— Информация несколько не соответствует действительности, — заметил диг. — Всего лишь бросили бедняг в выгребную яму.

— Недолго они будут прыгать по лесам, — мрачно пообещал Хантер, стукнув зачем-то по столу кулаком.

— Наше дело правое, мы победим, — сказал Джадж, в его исполнении это звучало несколько двусмысленно.

— Естественно, мы победим, — Люпен сделал ударение на слове «мы».

Энди успел наесться до отвала, но продолжал через силу запихивать в себя по рыбке.

— За это надо выпить! — предложил он.

Ради этого была откупорена новая бутылка с крепким вином цвета крови. Все пятеро встали с бокалами в руках.

— За победу! — объявил Хантер.

— За нашу победу! — в унисон ответствовали ему Энди, Алекс и Люпен; Джадж пил молча.

— Извините, я выйду покурю, — Энди встал из-за стола; Алекс, диг и крысник изъявили желание подышать свежим воздухом и присоединиться к нему; лейтенант остался в душной комнате.

Небо было всё ещё тёмным, но дождь прекратился, лишь изредка тяжёлые капли скатывались с небес на землю. Было очень душно, что свидетельствовало о грядущем продолжении буйства стихий. Дым от сигареты поднимался вверх строго вертикально.

— Ну, как твоё новое курево? — спросил Алекс.

— Мне всё равно, какое дерьмо курить.

Джадж, чистивший зубы кончиком ножа и попутно рассматривавший небесные дали, заметил:

— В такие минуты мне хочется думать о Боге…

Алекс не удержался и выругался, мол, он уже живёт четверть века, имеет вполне сформировавшееся мировоззрение и не хочет слушать разный бред о каком-то… и так далее, и так далее.

Энди щелчком пальца выкинул окурок в лужу и прохрипел:

— Что вы, вы можете знать о Боге…

Люпен, до этого тихонько напевавший себе под нос «Красотку в красном», негромко сказал:

— Если вы попадёте к фралиберам, то вдоволь наговоритесь с фра Петрусом о боге, если только не успеете попасть к Всевышнему до этого.

Когда они вернулись в столовую, то увидели, что на столе стало одной полной бутылкой меньше, а лейтенант Хантер спрашивает у жареного цыплёнка устав караульной службы.

После дармовой пирушки (она закончилась в первом часу ночи, а её участники набились до самых последних пределов, и некоторые из них еле доползли до своих комнат) Джадж положил свои часы на подоконник и накрыл их стаканом.

— В пять часов утра сработает будильник, так сказать.

— Почему не в четыре? — у Алекса получилось: «Пшму не фштыре?», — он безуспешно пытался сфокусировать разладившееся зрение на часах Джаджа.

— Потому что в таком случае, так сказать, нам осталось спать меньше четырёх часов, так сказать!

Дискуссию вампа и крысника прервал громкий раскатистый храп. Энди, не раздевшись, лежал поперёк кровати и спокойно, с чистой душой добродетельного человека спал. Джадж подвинул к кровати три стула и погасил свет. Потом они улеглись: крысник справа от Энди, а Алекс — слева.

— Вставай! — жаркий шёпот пытался дозваться до глубин сознания Алекса.

— М-м-м…

— Вставай, или я тебя зарежу!

— Джадж-ж-ж?

— Уже шесть часов, скорее просыпайся.

— Джадж-ж… А как же твой будильник?

— Какой будильник?

— А твои часы?

— Мои часы [13] Некоторые очевидцы показывают, что упомянутые часы принадлежали не Джаджу, а Алексу. Однако, учитывая склонность Алекса к присвоению чужой собственности, мы позволим себе в этом усомниться. Вполне возможно, что на тот момент их владельцем был крысник, но впоследствии все права на них законным или не совсем законным образом перешли к вампу. Заметьте также, как бессовестно распоряжается Алекс с удочками, которые вообще-то принадлежат Энди Эйнджелу. ? Они почему-то лежали на подоконнике. Это случайно не ты перевёл их стрелки на три часа назад, так сказать?

— Нет, Джадж, — Алекс окончательно сбросил с себя оковы сна. — А будильник?

— Что ты заладил: будильник, будильник. Нет у меня никакого будильника!

Мучительно зевая, Алекс попытался подняться, но только сейчас заметил, что его талию нежно охватывает мускулистая рука Энди.

— Джадж, помоги мне!

Когда Алекс освободился от объятий друга, тот вовсю стал хлопать рукой по кровати, ища тёплое тело, но безуспешно. Тогда Энди мучительно застонал, и все, кто его слышал, невольно преисполнились жалостью к нему.

Озеро, о котором столь много рассказывал Алекс, оказалось жалкой вонючей лужей, более смахивающей на болото. Мутно-зелёный цвет его грязных вод навевал вполне определённые ассоциации. Уши закладывало от непрерывного кваканья лягушек. Алекс положил удочки на землю и присел на корточки, прикрыв лицо ладонями. Джадж не терял времени даром: в руках у него был пластиковый пакетик, из которого он вытряхнул несколько окровавленных ломтей мяса неизвестного происхождения. Алексу показалось, что они ещё шевелятся. Отрезав небольшой кусочек, крысник ловко насадил его на крючок и закинул удочку в озеро. Алекс тоже выполнил эту последовательность операций, и два рыболова замерли в томительном ожидании, ежеминутно сгоняя с открытых участков тела назойливую кровососущую мошкару. Солнце насмешливо наблюдало за ними со своих высот.

Прошёл час. Солнце поднялось над горизонтом ещё выше, разгоняя остатки поредевших туч. В активе и у вампа, и у крысника было по ноль целых ноль десятых пойманных рыб. Лягушки, эти мерзкие, склизкие, прыгающие земноводные, словно издеваясь, начинали квакать ещё громче, пока Джадж не бросил удилище, вскочил с горящими ненавистью глазами и, махая в воздухе зажатой в руке кружкой с чаем, дико заорал:

— Заткнитесь! Merde!

Чай расплескался во все стороны. Алекс, грустно покачивая головой, подумал, что кроме “merde” и “Bon jour” он никогда не слышал от крысника чего-нибудь другого по-французски. Следовательно, несмотря на клятвенные заверения Джаджа, что он усиленно занимается изучением этого благородного языка, на котором творили Гюго, Бальзак и другие не менее выдающиеся личности, кроме этих трёх слов скромный и молодой выпускник Медицинского института не знал. Джадж, не подозревая, насколько упал его авторитет в глазах Алекса, уже успокоился и занялся тем, что его волновало больше всего — утренней булочкой с остатками чая. Как обычно, он великодушно угостил вампа.