Джеймс Ганн - Слушающие

И все-таки ощущение присутствия толпы постепенно возвращалось, но на этот раз она была уже единым существом, одним живым созданием - цепь тел, соединяющая отдельных людей, застыла. Толпа ждала послания, глядя на фигуру, которая одиноко стояла в круге света, обнимая всех. И это было все. Никакого микрофона, никакой сцены, ни стола, ни стульев, только одинокая фигура посреди онемевшей аудитории из десятков и десятков тысяч людей.

- Говори же, черт тебя побери, говори! - рявкнул Митчелл, наперед зная, что человек в светлом круге будет тянуть, растягивая этот момент, эту тонкую мерцающую струну ожидания, до предела ее прочности... Старый мерзавец знал, что делает. Казалось, публика перестала дышать.

И тогда человек заговорил, и голос его, как по волшебству, заполнил накрытый куполом стадион, подобно гласу Бога, идя ниоткуда и вместе с тем отовсюду. Голос потряс и объединил людей, укрепив цепь и придав отдельным ее звеньям силу несокрушимого целого. Голос заговорил, и в нем прозвучали мудрость и истина.

- Мы одни...

Толпа застонала.

- Таково Послание, - продолжал голос. - Послание от Бога. Вам говорят, что послание пришло с другой планеты, похожей на нашу, от людей, подобных нам. Но не ведают они, что говорят. Услышав глас Божий, они не узнали его. Пытаются понять в разумах своих, но не могут, ибо для этого нужно сердце, нужна вера. Послание пришло от Бога, и принесли его ангелы, посланцы Господни. От кого еще могло оно прийти?

Слушатели застыли в ожидании ответа, зная, что он сейчас последует.

- Есть человек, и есть Бог, и больше нет никого. Мы одни с Господом во всей Вселенной. Так есть и так должно быть.

Слова волновали толпу, как ветер поле пшеницы.

- Чего нам бояться? - продолжал голос. - Зачем отрицать истину, когда она стоит перед нами? Бог создал человека, чтобы тот восхищался великолепием Вселенной и прославлял своего Господа.

Толпа разом вздохнула.

- Это и есть содержание Послания: слова человека, вернувшихся к нему, ничтожности человеческой, показанной ему, словно в зеркале - иных нет, мы одни во Вселенной...

Слова лились неудержимо, словно некое природное явление или откровение. Мощь в толпе нарастала, как в магнитах, стоявших рядом так долго, что поле каждого усилило поле соседа и общая сила, создаваемая сотней тысяч человек, совокупно думающих и чувствующих, достигла силы, способной охватить весь город, расколоть планету и даже расшевелить сами звезды...

Они шли по пустому коридору в подземном этаже стадиона, и шаги их эхом отражались от бетонных стен, пола и сводов, из-под ног поднимались облачка пыли. В слабом свете ламп, висевших под потолком, коридор казался бесконечным.

- Ну как? - спросил Томас и сам вздрогнул, услышав гулкое эхо. - Что вы скажете о "словах человека, вернувшихся к нему"?

- Сволочь! - произнес Митчелл.

- "On doit se regarder soi-meme un fort long temps, произнес Макдональд, - avant quie de songer a commander les gens".

- Что он сказал? - спросил Митчелл у Томаса.

- Это цитата из "Мизантропа" Мольера, о том, что нельзя судить других, пока не изучишь как следует самого себя, ответил Томас.

Митчелл пожал плечами.

- Я хорошо изучил его, - сказал он.

- Ты уверен, что мы идем правильно? - спросил Макдональд.

- Юдит говорила, что сюда, - ответил Митчелл.

Коридор закончился залом. Огромные гидравлические домкраты лесом поршней подпирали свод. Посредине находилась металлическая клетка, внутри которой был пульт управления со множеством рычагов, реостатов и огромных клавишей, покрашенных в красный и зеленый цвет. Клетка была заперта, зал пуст, и только их шаги нарушали его тишину.

- Колдовство, - уважительно заметил Макдональд.

- Сукин сын, - ответил Митчелл. - Похоже, сейчас туда.

Он повел их мимо главного пульта, через другой коридор к покрашенной серой краской двери, в которую легонько постучал. Не получив ответа, постучал сильнее, и дверь приоткрылась на сантиметр.

- Юдит? - спросил он.

- Билл?

Дверь раскрылась шире. Девушка выскользнула в коридор, протянула руку Митчеллу.

- Билл!

Она была маленькая и гибкая, с черными волосами и огромными черными глазами, такими черными, словно в них были одни только зрачки, Митчелл понимал, что красивой ее не назовешь, может, все дело было во впечатлении, которое производили на него эти ее большие зрачки. Он мог трезво подходить к этому вопросу - его тянуло к ней, к этой единственной женщине на свете, и для него она была прекрасна.

Он пожал ей руку вместо приветственного поцелуя - Юдит не любила демонстрировать свои чувства. Митчелл называл это результатом пуританского воспитания.

- Старый негодяй дома? - спросил он.

- Билл! - укоризненно сказала она. - Он же мой отец! Он дома, отдыхает. Эти проповеди дорого обходятся ему.

- Это мистер Макдональд, - представил Митчелл. - Он возглавляет Программу.

- Божечкм! - воскликнула Юдит. - Какая честь...

Она казалась по-настоящему взволнованной.

- А это мистер Томас, - продолжал Митчелл. - Мой шеф.

- Сослуживец, - уточнил Томас.

- Юдит Джонс, - представил Митчелл. - Моя невеста.

- Ну, Билл, - протянула она, - это не совсем так.

Они разговаривали тихо, как заговорщики, и голоса их звучали странно из-за эха в коридоре. Митчеллу казалось, что он играет роль в пьесе, в которой персонажи пытаются общаться через бесконечные пещеры, множащие эхо.

- Ваш отец знает, что мы пришли с ним повидаться? - спросил Макдональд.

Юдит покачала головой.

- Его бы уже не было здесь, если бы он знал. Он не любит встречаться с людьми. Не любит людей, которые чего-то хотят от него, которые хотят поспорить с ним. Он говорит, что у него нет времени, но, если честно, просто не любит этого.

- И что, мы так просто ворвемся к нему? - спросил Макдональд.

Юдит помрачнела, словно готовясь к чему-то неприятному.

- Я вас представлю. Постарайтесь его... не волновать. Она направилась к двери, но вдруг обернулась. - И не обращайте внимания, если он покажется вам невежливым. На самом деле все не так: он делает это ради самообороны. Она скользнула внутрь, оставив дверь приоткрытой.

- Отец, - услышал Митчелл ее голос, - какие-то люди пришли повидаться с тобой.

Прежде чем отец успел что-либо сказать, Юдит быстро открыла дверь.

- Это мистер Макдональд, - сказала она. - Он руководит Программой. И мистер Томас, он работает с Биллом Митчеллом. Ты помнишь Билла?

На старом металлическом стуле у старого туалетного столика с зеркалом сидел мужчина, выглядевший настолько старым, что годился Макдональду в отцы. Волосы его были снежно-белыми, лицо покрывали морщины. Черные, как у Юдит, глаза вспыхнули при виде пришельцев, но огонь в них тут же погас, словно захлопнулась дверь, и старик опустил взгляд.

- Я помню Митчелла, - произнес он. Голос у него был утомленный, старческий, призрак того голоса, что наполнял стадион над ними. - Я помню этого вульгарного богохульника, атеиста, насмехающегося над верой других, распутника с моралью гориллы. А еще я помню, что запретил тебе встречаться с ним. Остальных я тоже не желаю видеть...