Евгений Прошкин - Твоя половина мира

– Кого сегодня мог ждать господин Полушин? – настойчиво твердил следователь.

– Не знаю. Никого. Он и меня не ждал. Мы никогда не созванивались. Я просто брал билет и приезжал в Москву…

– Как часто?

– Раз в год, примерно. – Тиль не обманывал, так и было. По разным документам и из разных мест, но приезжал. Иногда прилетал. Кстати… он приготовил в кармане ИД-карту.

– Представьтесь, пожалуйста, – будто бы спохватился Ефимов.

– Рихард Мэйн. Вот… – Тиль протянул документы.

– О, это не обязательно… – отозвался следователь, принимая карточку. – Расскажите, герр Мэйн, как давно вы знакомы с Полушиным, когда в последний раз виделись…

Тиль отклеился от аквариума и, опустившись в кресло, начал рассказывать. Он сидел, проговаривая их общую с Федей легенду, и пытался подобрать фразу, способную расколоть служаку из прокуратуры. Бесконечное количество вариантов , и лишь часть из них – верные. Малая часть от бесконечности – это тоже много, но вот найти бы… Нельзя интересоваться напрямик. К этому они все готовы еще с университета, и у всех стандартный ответ: «Пока продолжается следствие, я не вправе…». Нельзя начинать с отвлеченной темы, это подозрительно. Да какие еще «темы»?! Федю убили…

Убить его могла либо абсолютно безвыходная ситуация, в которой любое действие – гибель… но в это Тиль не очень-то верил… Либо… Полушина убил такой же, как он сам. Это сделал тот, кому он не смог противостоять. Форвард, фронтсайтер… Как Алекса. Да, Насич называл их всех фронтсайтерами. Полушин называл иначе, и его тоже…

Пистолет. «Стейджер». Вы что-нибудь о них слышали? Не удивительно, ведь они бесшумные. Простите, на этой работе быстро черствеешь… Композитная пуля. Вы в курсе, да? Нет, не беспокойтесь, его пощадили, второй выстрел был в сердце. Он не мучился. Когда?.. Совсем недавно, под утро. Вот только что увезли тело, мы еще даже осмотр не закончили. Так были у него враги, или нет? Сосредоточьтесь, герр Мэйн, прошу вас.

Тиль и так был предельно сосредоточен. Ах, да, просили-то его не здесь и не сейчас. Следователь произнес бы эту фразу, если бы Тиль попал в точку. И в одном из вариантов он попадает. Так что же он ему?.. Простая история: познакомились с женщиной и оба в нее влюбились. И Полушин благородно отошел в сторону – не желал мешать другу. Хотя сейчас, после стольких лет, Тиль понимает, что Федор любил гораздо сильней…

Вот на это он господина Ефимова и подцепил. Вернее, подцепил бы. Если бы выдал всю эту чушь. Вероятно, следователь побывал в похожем переплете, и… ну конечно! Ему мечталось, что друг уступит. О таком друге мечтают все. И никому не придет в голову, что уступить должен он сам.

Тиль продолжал что-то плести – про горнолыжный курорт, про то, как ребенок сломал ногу, и они с Федей несли его до базы, – и продолжал щупать варианты. Лично ему пока ничто не угрожало, поэтому форвертс и не проснулся, а специально смотреть вперед по пути к Федору Тиль считал бестактным. Полушин был слабым форвардом и со временем становился все слабее.

Федору было под пятьдесят, он появился первым. Когда ему исполнилось семь лет, он вдруг начал ощущать в себе чье-то присутствие. Родители целый год таскали его по психологам, пока Федя сам не понял, что с ним случилось. Он был уже не один, а вместе с Алексом Насичем – карапузом, гукающим где-то в Ирландии и знающим заранее, чем и во сколько его покормят.

Федя сказал, что у него все прошло, и стал нормальным ребенком – иногда случайно отвечавшим на вопросы, которые ему еще только собирались задать. Он чувствовал: в скором времени родятся и другие. Рано или поздно о них станет известно, и их начнут искать. И обязательно найдут, всех до последнего. Это было ясно и без форвертс.

Больше всего Полушин хотел быть обычным. Он ненавидел свой дар и глушил его транквилизаторами, пока не превратил себя в инвалида, а форвертс – в банальную интуицию. Он и так почти убил себя. Но почему-то сейчас, когда он стал настолько же безопасен, насколько и бесполезен, кому-то понадобилась его физическая смерть.

Это все-таки сделал форвард. Не местный. Местные могли застрелить Полушина гораздо раньше – было бы желание. Кто-то специально приехал в Москву. Кто-то новый, из незнакомых. Чужой форвард.

– Ну если вам больше нечего добавить… – Следователь развел руками. – Или что-то еще?..

– Нет. – Тиль медленно подошел к аквариуму и постучал ногтем по стеклу.

Раньше они просто жили – несколько человек, связанных одной способностью. Теперь они разделились на «своих» и «чужих». Кому это нужно? Кому угодно, только не им самим.

Следователь снова что-то спросил – Тиль, не отвлекаясь от рыбок, снова ответил. Он силился увидеть, к чему все это приведет, но вокруг плыла какая-то дымка, обманчиво прозрачная. То, что он разглядел, ему не понравилось.

Тиль так и не понял, что же сегодня началось. Но он уже знал, что закончится это быстро.

Выйдя из ванной, Элен с сомнением посмотрела на аквариум – кому-то приспичило заводить в гостинице рыбок. И кто их тут кормит?.. Может, они думают, что она сама собирается?..

Элен побродила по комнате в поисках сигарет. На кремовом ковролине оставались темные разводы – она еще не вытиралась.

Прикурив, она встала у окна. Внизу по улице ползла разноцветная людская каша, на углу содрогался от ветра гигантский плакат «Глобал-Медиа», рядом, тоже покачиваясь, переливалась вывеска «Юни-Лайн». В офисном здании напротив сгорбленные клерки нюхали свои пыльные клавиатуры. Вот один разогнулся и застыл с каким-то нелепым выражением. Нет, окна в ее номере непроницаемы. Хотя если бы… а, черт с ними со всеми – и с окнами, и с клерками…

Элен стряхнула пепел в аквариум и, поддев ногой уже ненужное полотенце, начала одеваться. Она не торопилась, и вызов застал ее за осмотром юбки.

– День добрый, – произнесли в терминале. Видеоканал был перекрыт.

– Это кому как, – буркнула Элен, откладывая юбку в сторону и разгребая на кровати кучу мятой одежды. – Ну?..

– У вас осложнения, мисс Лаур, – с печалью проинформировал невидимый абонент.

– У меня?.. – Она повертела в руках другую юбку, покороче, и швырнула ее за спину.

– Осложнения у нас, – уступил голос, – но мы-то здесь, а вы…

– Это я – здесь. А вы – там.

– Совершенно справедливо. Мы здесь, а вы там. И проблемы – там, – подчеркнул собеседник. – У вас проблемы, у вас.

– Ну?.. – Она помотала головой и, бросив брюки, направилась в ванную.

– Ваших соплеменников в Москве оказалось несколько больше, чем мы рассчитывали…

Фен лежал в мокрой раковине. На зеркале сквозь испарину проступили оранжевые строчки:

«Внимание! Опасная небрежность! По статистике один фен из двенадцати тысяч…»