Николай Полунин - Роско планета Анджела

«Вот, Роско, никуда тебе не деться от своей судьбы посредника».

— Я не смог прочесть ни одной из ваших книг, Чагар, — сказал он. — Это какой-то особый язык? На Земле пишут похоже, но…

— Ничего особенного, — пожал Чагар острым плечом. — Обычное письмо. Вот Солнечная очень хорошо знает грамоту.

— Тебе прочесть, Роско? Какую? Мне хочется и самой…

— Начинайте, Роско, — сказал Ник Чагар, мягко усаживая Анджелку обратно. — Пусть это будет долго, ничего. Время у нас, как я рассчитываю, есть до самого утра, и еще завтрашний день, и еще завтрашняя ночь.

— А потом, дядя Ник?

— Потом к нам могут нагрянуть гости.

— Они придут к тебе, дядя Ник?

— Они придут за тобой, Анджи. Я думаю, их будет сразу несколько. Роско, мы готовы слушать вас.

На мгновение Роско захотелось огрызнуться. Что-нибудь вроде: «А почему вы так уверены, что я стану говорить?!» — но он посмотрел в любящие глаза Анджелки, и вся ожесточенность его пропала. Осталось беспокойство за нее и желание во что бы то ни стало уберечь.

Он глубоко вздохнул и начал: — Земля существовала всегда…

Темно, но скоро рассвет. Долгая ночь подходит к концу. В Хижине Чагара всегда темно, во всяком случае — зимой, когда наметает до верха окон.

— Как ты думаешь, может нас занести совсем?

— Нет. Так не бывает. Не может быть.

— Почему же? Вот снег, он будет падать, падать, и укроет, и сровняет.

— Роско, смешной, не бывает так. Ветер сдует снег, и Хижина откроется.

— Жаль. Мне бы хотелось.

— Нельзя. Дяд Ник не сможет войти.

Ник Чагар ушел недавно под предлогом оглядеть окрестности. Роско даже намекать не пришлось. Он был Нику благодарен сейчас.

— Дядя Ник хороший…

— Конечно.

— Нет, Роско, ты не понял. Ник Чагар, вообще все Чагары, они особенные. Как женщины Ки. Вот он ходит сейчас и думает. А когда все поймет, что ты рассказал, он скажет тоже. Слово Чагаров звучит редко. Мне только бабушка рассказывала. Видел книги? Он все их знает.

— Я все-таки не совсем у вас научился ориентироваться, кто есть кто. Да мы и не говорили с тобой на эти темы.

— Ты вернулся другим, Роско.

— Может быть, ты стала другой?

Анджел ка промолчала. Роско почувствовал, что опять ляпнул не то. Так же замолчала и отвернулась она, когда он ненароком спросил о ее замечательном вышитом ракушечным бисером платье и сказал, что оно ему очень нравилось, и он даже приводил его в пример там у себя на Земле. Он только хотел сделать приятное…

Они лежали, смотрели на потухающий очаг. Они лежали очень близко, однако Роско не решался протянуть руку. Правда, они уже коротко целовались, как только вышел Ник. Но — и все. Анджелка в полутьме тихо дышала, как маленький пушистый зверек.

— Ты улыбаешься, Роско. Чему?

— Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь? Я подумал, что ты похожа на пушистого типи.

— Я слышала тебя здесь, Роско. Как ты говорил со мной. Когда тебя не было. А ты?

— Я тоже. Там. Не могу понять — как.

— Но ведь на твоей Земле все умеют слышать мысли друг друга. Как это, наверное, здорово.

— Кроме меня. Один раз получилось. Здесь. С сиу Чагара. А теперь даже не знаю… Анджи, что тут у вас стряслось? Какие огни? Что они из себя представляют? Почему ты не хочешь сказать?

Анджелка вздохнула судорожно, и Роско все же протянул руку. Чтобы найти ее щеку, провести по бархатной прохладной коже. Щека была сухой, Анджелка не плакала. Тогда он взял ее руку в свою.

— Пусть это скажет дядя Ник. Не заставляй меня, Роско.

— Конечно. Хорошо. Как скажешь. О чем же мы будем говорить?

— О твоей Земле. Мне хочется послушать еще. Я закрою глаза и буду представлять. Там всегда тепло? Всегда видно солнце?

Роско осторожно втянул запах волос Анджелки. В этих смрадных домах, наполовину землянках, она сохранила запах чистоты, молодого тела, чуть горьковатый от дыма очагов. Меньше всего ему сейчас хотелось опять говорить о Земле.

— Что же тебе сказать. Солнце там видно только днями, а ночью светит луна.

— Что такое — луна?

— Ну… такое солнышко маленькое. Ночник, чтобы не было страшно. Только там никогда не бывает страшно. Нечего бояться. И некого. Да. И солнце на Земле, Анджелка, совсем не как ваше, потому что ненастоящее…

Что он мог ей сказать? Он стал рассказывать про хрустальные ручьи, про веселые леса-сады на много переходов без гнилья и нечисти, про отягощенные плодами деревья всюду, и можно просто брать, сколько хочешь, лишь дай себе труд сорвать, про волшебные дома и белые одежды, про землян — людей беспечных, веселых и добрых, про дивную страну там за низкими рваными тучами, которая называется по-странному — Земля…

Он только не рассказал Анджелке о покинутых и разрушенных Старых Городах, и какой там слышится шум и гул временами, о Парках Грез и Игр, столь любимых землянами, о «зеленых» полянах и о Наставниках, о «лабиринте» и о Тех, Кого Не Называют, о тайне Северных Ходов и о Переселениях, и о старом Колоколе, что висит зловещей тенью над сухим морозным плоскогорьем…

Он и с Чагаром не очень касался этих сторон. Что-то подсказало ему, что будет время рассказать Нику позже, наедине. Роско дал лишь общее представление о том, откуда он явился, и в чем, чисто внешне, состояла его роль на их планете. Ник Чагар почувствовал недосказанность и ушел.

— Как там замечательно, Роско! Мы полетим туда? На твоем «кораблике»?

— Н-не знаю, Анджи. Что-то «кораблик» перестал меня слушаться. Он, может быть, вовсе больше не прилетит.

— Значит, ты остаешься?

— Я не знаю, — сказал Роско честно. — Сам ничего сейчас не знаю, Анджи.

Анджелка затихла. Роско боялся пошевелиться.

— Ты возьмешь меня в жены, Роско? — вдруг тихо, но твердо спросила она, — Я знаю, так не годится, но ты не сомневайся, я добуду чапана и принесу тебе. Что бы все по-настоящему. Ты сейчас мне просто скажи — возьмешь? Если я тебе не понравлюсь, ты сможешь взять еще кого-нибудь, а я буду вести хозяйство и защищать дом. Я смогу. Хромота не помешает, ты не думай.

— Я… Анджи… Насчет твоей ножки… Я не говорил…

— Я уже не маленькая девочка, Роско. Я изменилась, да. Я теперь не маленькая девочка.

— Анджи, я только там понял, как ты мне… что ты для меня…

— А ты скажи просто — да, Солнечная.

— Да, Солнечная, — выдохнул Роско.

— Спасибо, любимый.

Он ощутил нежные губы на своих губах. Весь мир качнулся и поплыл. Вселенная треснула, как догоревшая головня, и звезды брызнули каскадом последних искр.

Неужели это я?.. — Кто прошептал: он, она? Или только подумал?

— Дети! Дети! — Снаружи, а потом в коридоре Хижины послышался шум. Грохот — Чагар опять обо что-то задел. — Роско, Анджи, где вы, скорее!

Анджелка пугливо отпрянула, руки Роско обняли пустоту. Их первый настоящий поцелуй даже не успел разгореться. Что там еще у этого Чагара?