Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

"Вот оно" — даже в обесцвеченном компьютером голосе прогрессора чувствовалось напряжение.

"Что?" — переспросил Яшмаа.

"То, о чём я вам говорил. Сейчас он будет это раздавать всем. Не вздумайте отказываться, обязательно берите."

"В чём дело?" — Корней вытянул шею, рассматривая блюдо.

"Берите, иначе мы очень рискуем" — Абалкин явно нервничал. "Сейчас вы сами всё поймёте… умоляю, осторожнее только".

Нищий вылез из своего угла и пополз на коленях к хозяину. Коней решил было, что тот отпихнёт попрошайку, однако тот приоткрыл крышку блюда и швырнул нищему лепёшку- птуту. Тот поймал её в воздухе.

"А, богослужение" — протянул Яшмаа. Он принимал участие в нескольких южных богослужениях. Да, Лев прав: лепёшку придётся-таки съесть.

Через несколько минут хозяин склонился над ним. Молча протянул птуту.

Компьютер взвыл ещё до того, как Корней сомкнул зубы.

"Ешьте!" — безмолвный приказ Абалкина был до того решительным, что Корней немедленно откусил от лепёшки. Потом застыл с набитым ртом.

"Лев, эта штука отравлена!" — в панике протранслировал он. "Какая-то южная дрянь. Что делаем?"

"Ничего особенного, моя тоже отравлена… Ешьте, быстро" — Корней невольно подчинился: проглотил кусок, потом другой, третий.

"Что это всё значит?" — Яшмаа покосился на невозмутимого хозяина, продолжающего раздавать лепёшки. "Что тут происходит? Массовое убийство?"

"Нет. Это типа снотворного. Они хотят нас вырубить. Сидите тихо."

Компьютер сообщил, что состав яда проанализирован, опасность средняя, антидот уже поступил в кровь, расход микрокапсул — пять процентов…

"Лев, да что тут делается, чёрт возьми?" — Корней понимал, что его охватывает паника, но ничего не мог с этим поделать.

Абалкин вёл себя странно — мотал головой, закатывал глаза, потом как-то осел на лавке кулём.

"Делайте вид, что вы отравлены. Потом затребуйте у компа снотворное, минуты на три".

Корней решил послушаться, и закрутил головой.

Лев Вячеславович мягко повалился на гальку. Тут же из-за стола встали двое: давешний аристократ и худощавый. Аристократ задрал Абалкину веко, посмотрел зрачок. Проверил пульс. Потом оба взяли тело под микитки и оттащили к стене. Положили на пол.

Яшмаа понял, к чему идёт дело, и дал компьютеру команду на экстренное пятиминутное усыпление.

Очнулся он уже на полу.

В харчевне стояла нехорошая, злая тишина. Было слышно только тяжёлое человеческое дыхание, бульканье кипятка (похоже, на кухне поставили на огонь котёл), да потрескивание смолы в кэтэр.

Потом откуда-то из-за стены раздался скрип ворота.

"Не открывайте глаза" — раздался в голове голос Абалкина. "У вас есть камера? Включите. Это любопытно. На светильник наведите."

Корней включил камеру в брови и сфокусировал изображение на светильнике.

Бронзовый лик императора ощутимо покосился.

Потом одна свеча выпала из чашечки, упала на пол, погасла. Подбирать и зажигать её снова никто не стал.

"Вот оно как" — непонятно сказал Абалкин. "Смотрите внимательно, сейчас начнётся".

Скрип повторился. Нагон-Гиг Большеротый дернулся раз, другой, после чего перевернулся подбородком кверху.

Вторая свеча полетела на пол, несколько секунд горела, треща и разбрасывая капли смолы, потом тоже погасла.

Стало темно — только огоньки плошек немного светили.

"Конец алайскому праву" — прокомментировал Абалкин — "в одном, отдельно взятом храме".

"Храме?" — тупо переспросил Яшмаа.

"Ну да. Харчевня, заодно и храм. Южане — практичный народ: едят там, где молятся. За молитвой они, впрочем, тоже едят. Сейчас убедитесь."

Внезапно раздался глухой удар, потом — нечто вроде захлёбывающейся икоты.

Вспыхнул огонь: это был факел. Похоже, в обмазку добавили какую-то соль: пламя было ярко-зелёным. Потом загорелся другой огонь, на этот раз красный.

Перевёрнутое лицо императора в свете факелов показалось Корнею странно знакомым. Он немного напряг память, и понял — очень похожее перевёрнутое лицо с загнутыми вниз усами было у того нефритового идола.

"Вы уже догадались?" — влез ему в голову Лев Вячеславович. "Эти верные подданные нашего Императора собираются отправлять императорский культ. Ну, в своём понимании, конечно…"

У стены, рядом со светильником, на коленях стоял хозяин заведения, охраняя блюдо с лепёшками. Аристократ вздымал факелы. Худой в зелёном опирался на хищно поблескивающее лезвие. А впереди стоял давешний нищий, который теперь отнюдь не казался жалким.

Перед ними лежало что-то длинное и тёмное.

Корней изменил фокусировку камеры и увидел толстые кривые пальцы с золотыми перстнями и изъеденными грибком ногтями. Он повёл выше, не снижая увеличения, и последовательно увидел тюрбан, страшные выпученные глаза. Рядом валялся выпавший изо рта кусок еды. Индийский гость так и успел насладиться южной кухней.

"Первая жертва" — Абалкин почему-то снизил тон, несмотря на то, что слышать разговор всё равно никто не мог. "Вообще-то подземным богам приносят по семь жертв. Но сейчас они, кажется, решили обойтись тремя".

Корней понял, кого ещё прогрессор имел в виду.

Нищий склонился долу, опёрся коленями на труп и протянул руки к перевёрнутому лицу Императора.

— Солнце жжёт землю, а луна её леденит, — начал он говорить тем же самым тоном, каким выпрашивал милостыню, — но жар не насыщает её, а холод не убивает… Боль мучает живых, а беспамятство мучает мёртвых, и каждый лишён того, что он любит… Ты же, бог и господин наш, любишь смерть и убийство — возьми себе то, что ты любишь, возьми себе жизнь этого тела, и укрепи наши тела его смертью… Делайте, братья, что должно, и порадуйте господина своим усердием…

Длинное лезвие просвистело в воздухе, и от распластанного на полу трупа что-то отлетело.

Хозяин наклонился и подобрал отлетевшее. Это была кисть руки. Он поцеловал кусок человеческого мяса и подал его нищему вместе со свёрнутой вдвое лепёшкой. Тот сделал то же самое, потом выжал немного крови на птуту. Склонился над перевёрнутым ликом Большеротого и помазал его лицо. Кинул мясо за загородку. Раздался характерный шлепок.

— Тело беспокоит душу, а душа тяготится телом, но и то, и другое смертно, — тянул нищий — и когда тело лишается души, тело погибает; душа же, лишённая тела, погибает ещё быстрее… Ты, бог-убийца, который любит разделять душу и тело — во имя твоё мы разделим это тело между собой…

Блеснул топор. На сей раз у трупа отрубили ступню.

"Что они делают?" — на всякий случай спросил Корней.

"Они не сразу его варят" — ответил Абалкин. Было слышно, как он тихонько ёрзает, пытаясь устроиться на гальке поудобнее. "Мясо ещё должно пройти ферментацию. Теперь вы понимаете, куда делся Строцкий, и почему спутник ничего не нашёл? Вы ведь были правы: его действительно разрезали на кусочки. И, так сказать, увезли в разные стороны. В своих желудках… Ну что, будем смотреть дальше? Насколько я понимаю, дело это долгое. Сначала они будут рубить этого бедолагу на части, потрошить, то-сё… Потом нас… ну, они так думают, что нас… Потом надо ждать, пока мясо поспеет. Варить, потом кушать бульончик…"