Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

Единственный минус, который Привалов за собой числил — необстрелянность. Вплоть до самого последнего времени — когда Александру Привалову нежданно-негаданно выпала честь представлять КОМКОН в переговорах со Странниками.

Привалову никто не объяснил, когда и каким образом Странники вышли на КОМКОН. Из вводных Экселенца — который на сей раз осторожничал больше обычного — следовало только то, что Странники вышли непосредственно на руководство Организации, и потребовали переговоров по какой-то проблеме. В чём состояла проблема, землянам заранее сообщать не стали. Известно было лишь, что это как-то связано с планетой Надежда и присутствием землян на ней. Экселенц также счёл нужным сообщить, что, по его ощущениям, необходимость вести переговоры с Землёй не вызывала у Странников энтузиазма: похоже, они были вынуждены пойти на это под давлением каких-то обстоятельств. Впрочем, это были догадки.

Зато о том, почему и отчего на первую встречу с представителями таинственной сверхцивилизации отправлен именно Привалов, Сикорски счёл нужным высказаться. В своей обычной манере — то есть сухо и недвусмысленно.

— Пойдёшь ты. Мы не знаем, какие у них возможности. Я пока не исключаю, что они способны сканировать мозг напрямую. В том числе и читать стёртые участки памяти. Поэтому я не могу направить на переговоры никого, кто знает или хотя бы когда-то знал хоть что-нибудь важное. Вопросы есть?

Тогда Саша уныло ответил «вопросов нет», потому что и в самом деле всё было понятно. Увы, шеф наступил Привалову на больную мозоль. Саша и в самом деле не был причастен к тайнам Управления. Ему даже ни разу не тёрли память: нигде и никогда, даже на Саракше Привалов ни разу не вляпался во что-то настолько секретное или настолько тошнотворное, чтобы начальник подписал ему направление на чистку головы. Теоретически это можно было рассматривать как везение: в конце концов, психокоррекция считалась травмой. Однако же, таких счастливчиков в Управлении за глаза называли «девочками» и относились слегка снисходительно — как к пацанам, не нюхавшим настоящих дел. Напротив, людей с многочисленными дырками в голове уважали. Всё это было, конечно, очень глупо и несправедливо. И всё-таки… В глубине души Саше очень хотелось, чтобы его сомнительное везение, наконец, закончилось.

Как бы то ни было, условия Странников были чёткими и недвусмысленными. Земляне выставляют со своей стороны одного — и только одного — человека. Он должен явиться на определённое место в определённое время и ждать представителей противоположной стороны. Он может иметь при себе оружие, средства связи, и вообще любую технику — всё это не имеет значения. Не рекомендовалось только пользоваться каким-либо земным транспортом, кроме самого примитивного.

От скуки Саша попытался — в который уж раз — проанализировать выставленные условия. На сей раз он решил исходить из гипотезы, что Странники неуязвимы для пулевого и лучевого воздействия, но слишком медлительны. Значит, их нельзя пристрелить, но от них можно убежать, если бежать быстро? Что это за форма жизни? Привалов зажмурился и воорбазил себе нечто вроде бронированной черепахи, потом — какой-то медленно плывущий студень, с чмоканьем глотающий разряды скорчера, потом — кристаллическую конструкцию из сверкающих игл.

В этот момент до его колена дотронулось что-то холодное и жёсткое.

Перед ним стоял каменный пёс — такой же, как те два у чаши фонтана.

Привалов машинально пожал протянутую лапу. На ощупь она тоже казалась камнем.

— Добрый вечер, — пёс говорил на интерлингве. Собачий голос оказался неожиданно высоким, с едва заметным подвыванием на гласных. — Простите за опоздание… всё-таки сюда довольно далеко добираться, а потом ещё натягивать на себя эту шкуру…

Прогрессор немного помедлил, потом всё-таки оглянулся. Так и есть: теперь фонтан охранял только один страж. На месте второго изваяния красноречиво зияла пустота.

— Да, это не моё тело, — пасть приоткрылась чуть шире, из беззубой щели посыпалась пыль и мелкий песок. — В конце концов, все комбинации атомов стоят друг друга… — пёс поднял лапу, пытаясь стряхнуть с кончика носа прилипшую соринку. Камень глухо стукнулся о камень.

— А у вас есть какая-нибудь постоянная форма? — поинтересовался Саша. В середине фразы он сообразил, что забыл поздороваться.

— Увы, увы, — Странник растянул мраморные брыли в подобии усмешки. — У нас вообще нет тел… в вашем понимании этого слова. Да, кстати: я должен извиниться за то, что вам пришлось добираться сюда таким способом, — пёс повёл носом в сторону велосипеда. — Просто я обязан защищать себя — он запнулся, подбирая выражение, — от любых неприятных случайностей. Короче, в радиусе километра никакая земная техника не работает. Кроме простейшей механики.

— Строго говоря, вы не имели права использовать подобные средства, — раздался другой голос, высокий и противный.

Пёс поднял голову. На его спину с шумом сминаемого бумажного пакета свалился давешний голубь. Примостившись, птица предупредительно расправила крылья, демонстрируя готовность взлететь в любой момент.

— Самое время говорить о правах и придираться к мелочам, — огрызнулся пёс. — Ах да, кстати. Познакомьтесь, — пёс повёл мордой, — это третий участник наших переговоров. Так сказать, представитель одной из сторон в этом запутанном деле… Я нахожусь здесь и имею эту форму с его разрешения.

— Вот именно. И не забывайте об этом, — нахохлился голубь. В отличие от пса, он и не пытался имитировать человеческую речевую мимику и держал клювик закрытым. Саша прислушался: звук исходил из живота птицы.

— Что касается дела, — продолжал голубь, — я не вижу в нём ничего запутанного.

— Я знаком с вашей точкой зрения, — отнюдь не вежливо заметил пёс, нервно встряхиваясь и усаживаясь на задние лапы.

Голубь успел ловко перескочить на голову пса и строго посмотрел вниз. Саше на миг показалось, что голубь собирается клюнуть собаку в глаз.

— Напоминаю, — это слово пёс выделил голосом, — что одним из пунктов нашего соглашения является следующее. Говорю с землянином я. Вы либо молчите, либо ведёте светский разговор, либо, наконец, уличаете меня в явной лжи. Всякий переход за эти границы означает немедленное прекращение переговоров.

— Не только, — сварливо заметил голубь. — Я также имею право давать комментарии, касающиеся неясных моментов…

— Скажем проще: не касающиеся сегодняшней ситуации. Можете сколько угодно оттягиваться по исторической части. Но если на сей раз вы начнёте разжигать и клеветать…

— Клеветать? Что вы! Правды вполне достаточно…

Саша с нарастающим удивлением слушал эту странную перебранку, одновременно пытаясь пристроиться поудобнее: спина давала понять, что камень — это всё-таки камень.