Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)

— Вот именно, вот именно. И ты предъявил мне претензии по этому поводу. Помнишь наш последний разговор? Ты запретил мне делать новый проект по Гиганде. Якобы из-за «излишних потерь»…

— Ты хочешь, чтобы я признал свою ошибку?

— Вряд ли ты гонялся за мной по всему космосу, чтобы признать свою ошибку.

— Почему же? Я хотел тебя убить, это правда. Это значит, что я считал тебя своей ошибкой. Теперь, пожалуй, я так больше не считаю. Добро пожаловать домой, прогрессор. У нас много работы.

— Домой? На Землю? Смелый ход. Но ты рискуешь, Руди, — усмехнулся голем, — я ведь могу и поменять шкуру… Например, на твою.

Шеф КОМКОНа ухмыльнулся.

— Ты нас недооцениваешь. Моё тело ты не получишь. Как и тела сколько-нибудь серьёзных людей. Все они достаточно напуганы возможностями Странников, чтобы жить с генераторами у пояса. Впрочем, скоро мы будем их имплантировать. Что касается всех прочих… даже если ты поменяешь десяток туш, мы тебя всё равно найдём. И на этот раз ты окажешься в настоящей ловушке. Скорее всего, навсегда. Но пока ты в теле Привалова и под моим личным прикрытием — считай, что тебе ничего не грозит.

— Я ещё не согласился, — напомнил Целмс.

— Когда ознакомишься с заданием, согласишься, — без тени сомнения заявил шеф КОМКОНа. — Работа на Земле. И по Земле.

— В чём проблема? — поинтересовался голем.

— Мы будем обсуждать это здесь? — проворчал Сикорски. — Мне хотелось бы присесть. У меня, знаешь ли, болят ноги…

— Мы будем обсуждать это здесь, — отрезал Целмс. — Иначе разговор не получится.

— Хорошо. Вкратце — нужно немного почистить Землю. Прессануть кое-каких опасных… или потенциально опасных людишек. Кстати, ситуация на Надежде оказалась в этом смысле достаточно полезной: кое-кого мы… э-э-э… записали в туристы задним числом. Помнишь, кстати, то тело, которое ты носил?

— Тот парень в дурацком блейзере? Помню. Кто он был?

— Неважно кто. Один из наших клиентов. К сожалению, родственник Горбовского, его смерть расследовали очень тщательно… Мы едва заманили его сюда. Пришлось использовать девушку… не люблю я этого. Дешёвый приём. К тому же девушка была вполне ничего…

— Что, не успел попробовать? — брезгливо прищурился голем.

— Не идиотствуй. «Вполне ничего» — в профессиональном смысле. Как бы то ни было, эта катавасия с Библиотекой была для КОМКОНа большой удачей. Но нам нужно что-то понадёжнее. Мы не можем ждать милостей от природы, организовать их — наша задача. Самое неприятное, что некоторые из намеченных к ликвидации — известные персоны. В узких кругах. Ну, например, тот же Содди.

— А, это который математик? Занимается теневыми функциями?

— Он самый. Фигура не публичная, но кому надо, тот знает. Если его убрать, начнётся расследование силами Совета. Или вот Альберт Гужон. Агрофизик. Он лезет куда не надо, но у него есть покровители в очень высоких сферах. Эти люди занимаются очень опасными исследованиями, которые нужно пресечь. Но если их просто шлёпнуть в патоку, тот же Бромберг подымет вселенский визг. А вообще-то в нашем списке около трёхсот персоналий. И этот список будет пополняться. Нам нужен простой, дешёвый и легальный способ ликвидации таких людей.

— Предлагаешь нанять Странников для вселения в их тела? Учти, это будет стоить недёшево.

— И это тоже. Но я сказал — нам нужен легальный способ. Нужно, чтобы очередное исчезновение… или резкое изменение поведения человека, сколь угодно известного, ни у кого не вызывало никаких вопросов. А ещё лучше — острое желание немедленно о нём забыть. Чтобы никто не гнал волну против ветра. И всё это нужно спроектировать в приемлемой для современной земной цивилизации форме.

— Хм. Кстати, откуда эта фраза про волну? Кажется, из Джемаля — про ветер, не поднимающий волн? «Ориентация — Север»?

— Только зубы мне не заговаривай, — поморщился Сикорски. — Ты уже успел нахвататься у Странников скверных привычек. Так — да или нет?

— Красивая задачка, — признал Целмс. — Но зачем? У КОМКОНа не хватает власти?

— Чушь, — отрезал Сикорски. — Исследования, которыми занимаются эти люди, очень опасны. Человечество не готово к этим знаниям. А старое дурачьё во Всемирном Совете радостно приветствуют идеи «вертикального прогресса» и прочей опасной чепухи. Они не понимают, что для веселия планета наша мало оборудована, а человечество состоит из кретинов, которым нельзя давать спички в руки. Они просто не хотят об этом думать.

— Они просто хотят облегчить себе жизнь, — заметил Целмс. — И ты хочешь того же самого.

— Я забочусь о безопасности человечества, — отрезал Сикорски.

— Кстати, — Целмс сделал паузу, — давно хотел тебя спросить, ещё тогда, раньше… Ты ведь не любишь людей, Руди. Ты очень не любишь людей. Не так ли?

Шеф КОМКОНа нервно зевнул, прикрывая рот ладонью. Потом медленно кивнул.

— Допустим, я не люблю людей. Но именно поэтому я способен их защищать — от них же самих и от их врагов. Я хорошо понимаю врагов человечества, мне несложно прочувствовать их логику. У меня, как ты знаешь, это хорошо получается. А я люблю делать то, что у меня хорошо получается. Поэтому я люблю свою работу. Как видишь, никаких противоречий нет. В сущности говоря, человек, одержимый сентиментальными чувствами к себе подобным и думающий о людях лучше, чем они того заслуживают, профессионально непригоден…

— Ага, — голем растянул губы, пытаясь улыбнуться, — «в сущности». Голуби рассуждают схожим образом…Впрочем, неважно. Я разделяю твои чувства в достаточной мере, чтобы работать с тобой.

Сикорски молча кивнул. Наклонился. Подобрал с грязного пола пустой умклайдет.

— Возьми на память.

Целмс покрутил цилиндрик между пальцами.

— Хорошая штука, символическая. Ловушка, из которой можно убежать… Люди, сидящие в ловушке… Ловушка цивилизации, из которой есть выход для избранных … Кажется, у меня появляется что-то вроде идеи. Мне нужно подумать.

— Только не здесь, — твёрдо сказал Сикорски. — Мы идём на базу. Веди себя адекватно. В смысле, как Привалов. И на будущее: поменьше контактов с Серосововым и его людьми: вы много общались, они могут что-то заметить. Хм… нужно какое-то объяснение. А, ну да, конечно. Я сегодня же сделаю отметку в твоём личном деле — о глобальной чистке памяти. Пусть думают, что ты, наконец, обзавёлся приличного размера дыркой в голове.

Андрей Валентинович со вздохом отложил в сторону томик «Поэзии вагантов»: пора было садиться за стол и вытаскивать из себя первую фразу для аннотации.

Он так и сделал — выпил, зажмурясь, водки «Русский Бриллиант Премиум», потом открыл глаза и написал: «В одно отнюдь не прекрасное летнее утро на голову Зине Вагиной свалился целый ушат неприятностей».