Ларри Нивен - Мир вне времени (Сборник)

— Так вот здесь и кроется суть проблемы. Он же невиновен, не так ли?

— Хм. Мне кажется, виновен.

— Но мы же знаем, что он был невменяем. Это вполне законный аргумент.

— Тогда за что же он отбывал наказание?

— За то, что позволил себе дойти до состояния невменяемости. Как всякий потенциальный параноик, Хукер был обязан следить за своим здоровьем и вовремя пользоваться автодоком. Он пренебрег этим. В результате погибло четверо. Убийство по небрежности.

Лафери кивнул. Голова у него шла кругом.

— На этой кассете нет продолжения истории, — добавил полицейский, — Лоффьер пытался убить Хукера.

— Каким образом?

— Хукер покинул Плато. Лоффьер последовал за ним. У них произошла дуэль на ком-лазерах. Предположим, Хукер победил и убил Лоффьера. Что вы на это скажете?

— Самозащита.

— Ни в коем случае. Убийство.

— Но почему?

— Лоффьер находился в невменяемом состоянии. Его безумие — последствие преступления, совершенного Хукером. Хукер, в свою очередь, будучи в здравом рассудке, мог скрыться, или позвать на помощь, или вступить в переговоры. Если бы он в данной ситуации убил Лоффьера, то получил бы пятьдесят лет.

— Да, вы правы, пожалуй, мне лучше выращивать капусту. Но что стало с этими двумя?

— Не знаю. Ни один из них еще не вернулся.

Пятьдесят лет?

Взмах комариного крыла.

Охота близилась к концу. Сперва Хукеру удавалось держать своего преследователя на порядочном расстоянии, так как корабль Лоффьера все время находился в зоне действия рэмскопа его корабля. Одно время ему удалось оторваться на несколько световых лет. Но сейчас Грег настигал, поскольку корабль Дуга достиг конечной скорости. Дело в том, что если предельная скорость термоядерного двигателя превышает скорость движения межзвездного водорода, атакующего рэмскоп, корабль не сможет ускорить ход. Хукер достиг этого предела десятки тысяч лет назад, как и Грег, впрочем. Но корабль Грега использовал водород, который пропускал рэмскоп Хукера; таким образом, он медленно, но неуклонно приближался.

Было время, когда Хукер надеялся, что Грег сдастся и повернет назад; ну когда-нибудь он все же должен понять всю бессмысленность этой погони! Но шли годы, плавно переходящие в десятилетия, а погоня не прекращалась. Дуглас часами сидел, тупо уставившись в монитор, наблюдая, как звезды проползают мимо год за годом.

Проходили столетия. Хукер все так же проводил дни перед экраном заднего обзора. Теперь звезды почти не попадались; лишь смутно различимые огоньки галактик мерцали вдалеке.

Теперь он настолько подчинил свою жизнь строгому распорядку, что превратился в робота. Корабельные часы распределяли его жизнь по минутам, в означенное время отправляя его в автодок, на кухню, в спортзал. У него давно не возникало ни одной самостоятельной мысли. Теперь он выглядел скорее как состарившийся механизм, нежели как человек в возрасте. Издалека ему все еще можно было дать не больше двадцати; док хорошо позаботился о нем. Но возможности аппарата все же ограничены: в эпоху его создания предельный возраст человека не превышал четырехсот лет. Таким образом, люди тогда еще не представляли себе, какой дополнительный уход может понадобиться человеку, перешагнувшему десятитысячный рубеж. Лицо Дуга оставалось юным, но кожа потрескалась, мускулы давно уже не подавали признаков подвижности и алгоритмы перемещения в пространстве впечатались в подкорку. К этому времени погоня потеряла для него всякий смысл, ибо мыслить самостоятельно он разучился.

Они приблизились к ядру Галактики. Казалось, что разноцветные сверкающие краски — желтые, голубые, зеленые, красные — выливаются в густые вязкие чернила. Вся эта масса вертелась в огромном водовороте — бесконечная круговерть звезд, спрессованных так плотно, что чернота исчезала, отступала на второй план. На них было бы невозможно смотреть, если бы не звездная пыль, несколько приглушавшая яркость.

В этой поистине волшебной игре красок Хукер потерял Лоффьера. Он по привычке увеличил масштаб обзора. Ядро Галактики приблизилось. Дуг залюбовался красными гигантами, и лишь спустя некоторое время заметил голубовато-белую точку прямо по центру. Хукер тупо наблюдал за ее приближением; лишь через час в его мозгу зашевелилась мысль. Емкость его памяти почти переполнилась, но мозг все еще работал и сознание было ясным.

«Интересно, какое повреждение я ему нанес?»

Мысль затуманилась и попыталась ускользнуть, но Дуглас усилием воли удержал ее, подсознательно догадываясь, что она несет ценную информацию.

«Так… я держал луч лазера включенным; наверняка его корабль поврежден и лазер перегорел. Надо покончить с ним… Надо только подождать, пока он подлетит поближе…»

Мысль прервалась, растворилась в полубессознательной дымке… и вернулась через два дня.

«Интересно, насколько поврежден его корабль? Как бы это узнать?»

Через полтора месяца Хукер нашел решение проблемы: можно развернуть корабль боком — Лоффьер сделает то же самое и таким образом, его борт окажется в уязвимом положении.

Так он и сделал.

Затем Дуглас сфокусировал один из боковых экранов обзора, увеличил изображение до максимума и стал ждать. Вскоре подошло время принимать ванну, и он привычно встал было с кресла, но тут же сел и вцепился в подлокотники: нельзя покидать рубку в такой ответственный момент. Он весь дрожал, стуча зубами; смертельный холод разливался по телу.

Лоффьер медленно развернулся, и тут Хукер понял, почему он никогда не вернется домой. Жилая часть — самая непрочная и уязвимая — отсутствовала напрочь. Лазер Дугласа давным-давно расплавил ее, оставив лишь обломки, отполированные по краям молекулами газа, попадающими в поле рэмскопа. Лоффьер умер не сразу; он успел запрограммировать автопилот на столкновение с кораблем противника. Возможно, Грег давно сдался бы. Но автопилот был бездушной машиной и не знал усталости.

Хукер отключил монитор и спустился в сауну. Весь его распорядок полетел к чертям из-за этой задержки. Он все еще пытался вернуться к привычному ритму жизни, когда, несколько лет спустя, поле рэмскопа Лоффьера накрыло его корабль.

Два пустых звездолета на полной скорости мчались к краю Вселенной.

Мы летели над пустыней на скайциклах. Неяркое красноватое солнце Дауна наблюдало за нами с высоты. Я пропустил Джилсона вперед. Сегодня он — мой проводник. Я — типичный домосед и большую часть жизни провел на Земле, где любой летательный аппарат считается нелегальным, если он не полностью автоматизирован.

Мне нравится летать. Правда, у меня пока не очень получается, но наш маршрут довольно прост.