Кир Булычев - Со старым годом!

— Мне там делать нечего. Хотя, впрочем, взглянул бы — и обратно. По вашему счету лет двадцать прошло. Может, амнистия…

— Нет тебе амнистии.

— А я бы пошел, вот кем мне быть, пошел бы, — сказал Пыркин. — Насосался бы у первой пивной — только вы меня и видели.

— А можно уйти? — настаивал Егор.

— Нет, — сказал вождь. — Нельзя. Перестань мельтешить. Марта. Я устал. Дай мне зеркало.

Марта перевела дух, протянула вождю зеркало.

— Как вы хорошо сохранились! — воскликнула она.

Вождь подпер изнутри щеку языком и долго рассматривал родинку. Потом отложил зеркало и сказал Егору:

— Первое время вы будете жить со мной, в нише. Это приказ. Даже самый скромный из вождей должен поддерживать порядок. Иначе он останется один.

— Мы все равно уйдем, — сказала Люська.

— Что ждет тебя дома? — спросил вождь. — Вопрос праздный, ты никогда уже туда не вернешься. Но все-таки подумай.

— Мама моя беспокоится. Может, плачет.

— У нее есть Константин. Ты никому не нужна.

— Пускай, — сказала Люська. — Я к тетке поеду, под Курск. Она добрая, тетка. Она меня звала…

— Чепуха, — усмехнулся вождь. — Ложные надежды. Никто никому не нужен. А здесь тебе рады. Подумай на досуге. А нам с Мартой пора на прогулку. Даже если ничто не угрожает твоему здоровью, о нем следует заботиться. Де-Воляя, например, уже ноги не держат. Егор, присматривай за костром!

Вождь встал с кресла, потянулся, захрустел пальцами.

— Пыркин, Де-Воляй, вы с нами?

Те отказались.

Егор смотрел вслед вождю. Он шел размеренно, высоко поднимая худые ноги. Марта плыла сзади, словно утка.

Пыркин скорчился на одеялах. Де-Воляй сидел неподвижно на корточках у костра. Было очень тихо.

— Ты меня слышишь? — спросила Люська.

— Да, — сказал Егор.

— Пойдем, пока его нет, — сказала Люська. — А то не пустит.

— Девочка права, — сказал Де-Воляй, не оборачиваясь. — У нашего властелина каждый подданный на счету.

— А Константин не такой плохой, — сказала Люська. — Не пьет совсем. Мне платье подарил, честное слово, не вру. Я только это платье не носила. Ножницами изрезала и выбросила.

— А он? — заинтересовался Де-Воляй.

— Он ничего, промолчал. Мать меня отлупила.

— Тебе здесь не место, Люся, — вздохнул Де-Воляй.

— Это точно, — отозвался Пыркин. — Никому здесь не место.

— Пускай уходят, — сказал Де-Воляй, — а то затянет. Вождь что-нибудь придумает.

— Не может быть, чтобы нельзя уйти! — сказал Егор. — Не верю я вашему вождю.

— И правильно делаешь, — сказал Пыркин. — Врет он все.

— Мы знаем людей, которые уходили и не возвращались. Если бы они не нашли выхода, то вернулись бы, — сказал Де-Воляй.

— Я же говорила! — Люська вскочила, потянула Егора за рукав. — Ну вставай же!

— А куда идти? — спросил Егор, поднимаясь.

— Идите по набережной, — сказал Де-Воляй, — те, кто ушел, шли по набережной — направо. Идти надо быстро. И верить, что вы уходите отсюда навсегда. И если получится, вы сами поймете…

— Я с вами, — вдруг сказал Пыркин, — сил моих больше нет.

— Тебе не дойти, — сказал Де-Воляй.

— Это мне-то?

— Ну, как знаешь. Я с тобой не прощаюсь.

— А вы? — спросила Люська.

— Мне нельзя.

— Знаете, может, лучше все-таки…

— Не тратьте времени зря. Вон уж вождь возвращается…

— А как вас зовут? — спросил Егор. — Может, что-нибудь передать?

— Ни в коем случае, — сказал Де-Воляй. — Меня давно нет. Асфальт был влажный, темный. Впереди бежал Жулик. Пыркин шагал рядом и все повторял:

— Как же я раньше не догадался?

Шли быстро.

— Мы обязательно дойдем, да? — спросила Люська.

Егор оглянулся. У нейлоновой елки стоял маленький Де-Воляй. Он поднял руку, прощаясь.

Из-под метромоста к ним тянулись призраки, но увидели Жулика и спрятались.

За старым монастырем дорога расширилась. Пыркин отстал.

— Отдохнем, что ли? — спросил он.

— Так нам никогда отсюда не выйти, — сказал Егор и даже прибавил шагу. За ним увязался призрак с чем-то черным в руке. Его Егор узнал — уже видел у реки. В упорстве призрака было что-то зловещее.

— Чего тебе надо? — крикнул ему Егор.

Призрак остановился.

— Я больше не могу! — взмолился Пыркин. — Одышка у меня. Здоровье не позволяет. Соседка, ты бы хоть меня пожалела.

— Ты лучше возвращайся, — сказала Люська безжалостно. — И сам не дойдешь, и нас не пустишь.

— Значит, не годен я вам? — озлился вдруг Пыркин. — Так я и знал, с самого начала вашу сущность определил! Бросаете старого человека.

Он остановился.

— Иди обратно, — сказала Люська, — тебе там лучше. Дома опять в милицию попадешь.

— Вы простите нас, но мы больше не будем останавливаться, — сказал Егор. Мы хотим к людям.

Но они с Люськой не уходили. Все-таки неловко бросать человека. Пыркин вдруг наклонился, поднял с земли камень и кинул в Егора, камень больно ударил по руке.

— Вы чего?

— Скатертью дорожка! — крикнул Пыркин. — Чтоб вас ублюдки сожрали.

Он повернулся и неуклюже побежал обратно, к костру.

— Пошли, — сказала Люська. — Тебе не больно?

— Нет. Глупо как-то получилось.

Призрак обогнал их и встал на пути. Сквозь его жижу словно просвечивало знакомое лицо. Жулик кинулся к нему, и призрак, отпрянув, уронил на асфальт то, что держал в руке.

Это был магнитофон. Портативный магнитофон — Егор понял, что за лицо просвечивает в призраке. Лицо Гарика. Егор нагнулся. Рука прошла сквозь магнитофон. Подарок тоже оказался привидением. Привидением магнитофона.

— Это твое? — спросила Люська.

— Отцовский магнитофон, — сказал Егор.

— А ты этого, который подкинул, знаешь?

— Он как будто похож на человека, из-за которого я здесь.

— Это не он, — сказала Люська уверенно. — Это его совесть. Он ее здесь оставил. Или стыд. Или страх… Помнишь, как вождь говорил.

— Может быть, — сказал Егор.

Магнитофон стоял у его ног. Как настоящий. Даже странно было оставлять его здесь.

— Пошли, — сказала Люська. — Уже поздно. Думать потом будешь.

Жулик уже бежал впереди. Видно, решил остаться с ребятами. Они шли еще минут десять. Почти бежали.

— Здравствуйте, — услышал Егор.

Наверху, на склоне, сидели мужчина и женщина, совсем старые, седые.

— Здравствуйте.

— Не останавливайся! — крикнула Люська.

— Вы были у вождя? — спросил старик.

— Простите, мы спешим, — сказал Егор.

— Ради бога, мы вас не задерживаем, — сказала старуха.

— Счастливого пути, — сказал старик. — Вы правильно идете. Только умоляю, не останавливайтесь.

…Не хватало воздуха.

— А ты глубже дыши, — сказала Люська. — Смотри, как я.

Она оказалась железным, упрямым человечком. Егору даже стало смешно.

— К тетке спешишь, под Курск? — спросил он, сбивая дыхание.

— Дурак, — обиделась Люська.