Дмитрий Поляшенко - Тени у порога

Трайнис и Вадковский не шевелясь сидели на своих диванах.

Все замерло — четыре фигуры в густо-синем свете, по всей кают-компании объемные провалы кромешных теней. Гул исчез, никто не заметил когда. Стояла пронзительная тишина. Вадковский перебегал взглядом с лица Лядова на лицо Ангрема и обратно. Ничего не происходило.

...Лядов стоял перед зеленым пригорком. Склоны его густо запятнали полевые цветы. На пригорок взбегала дорожка, выложенная аккуратно обтесанными, плотно пригнанными светлыми камнями. На самой вершине пригорка дорожка словно обрывалась в небо. Лядов огляделся. Слева, в ста шагах внизу по склону тянулась плотная зеленая стена подстриженных кустов, напомнившая о парковых лабиринтах. Сзади оказался лесок, но совершенно иного плана — дымчатый, прозрачный, вроде березовой рощи. Хвост каменной дорожки терялся там среди стволов. Над пригорком висели легкие облака. Какая-то была во всем пейзаже странность. Лядов снова огляделся, осторожно шагнул. Подошвами ощутил — камень тверд, шершав. Стыки между камнями почти не ощущались. На самом же деле Лядов был уверен, что наткнется на стол внутри диванного треугольника. Он удивился ясности сознания — он все помнил! Сейчас с ним проводится сеанс ментоскопирования. Рядом сидят Ромка и Гинтас. В двух шагах стоит Ангрем. Впрочем, в этом месте все могло быть иллюзией. Даже воспоминания. Вот только ясность сознания не сымитируешь. Я точно знаю, что я это я. Больше всего похоже на осознанный сон. Значит, здесь все можно? Лядов присел, поводил вокруг себя руками. Пальцы прошли сквозь воздух, задели траву. Если это ментоскопиро-вание с обратной связью, то какое-то новое. Обычно максимум, что мог человек в такой ситуации — следить за чередой туманных, мало связанных между собой образов, и, как во сне, не в состоянии был повлиять на происходящее. А здесь... Поколебавшись, Лядов выдрал клок травы, осторожно поднес к лицу. Свежо пахнуло раздавленной зеленью. Разжав пальцы, он поднялся. Дорожка звала за собой. Ну нет. Раз здесь все можно... Сойдя с ленты светлого камня, продолжая удивляться, что не встречает никаких препятствий, Лядов двинулся по густой траве с пятнами ярких цветов к сплошной стене паркового лабиринта, что темнела внизу пригорка. Он заметил аккуратно вырезанную живую арку входа и нечитаемый с такого расстояния указатель...

...Лядов стоял по колено в желтых цветах в зеленом полукольце невысоких мшистых гор и, запрокинув голову, следил за снижением «Артемиды». Он никогда не видел свой корабль снизу, но точно знал, что это «Артемида». Черно-зеркальное круглое днище, сверкая сложно ограненными выступами гравиэффекторов, опускалось прямо на него. Небо исчезло, желтые цветы накрыла тень. Лядов со спокойным любопытством продолжал смотреть вверх. Корабль продолжал снижаться. До черно-зеркальной поверхности уже можно было достать рукой, но своего отражения он там не видел...

...Лядов стоял в небольшой комнате — абсолютно белой, квадратной. В одной из стен — дверь. Та самая, из натурального дерева, с тяжелой медной ручкой и ключом в замке. Он взялся за ручку, толкнул дверь. Снаружи была тьма — ни твердой опоры, ни звезд, просто ощущение пространства. Лядов буднично шагнул через порог...

...Улица крупного города. Лето. Ранний вечер. Скорее даже конец дня. Уже нет суеты, солнечное тепло нежит лица, розовая дымка наполняет ущелья между домами. Прохожие умиротворены, улица размеренно говорит их шагами, шарканьем, эхом звонких каблучков. В воздухе меланхолично летит какой-то пух. Пух щекочет ноздри, вспархивает из-под ног, крутится, зажатый в угол. Под окнами кирпичных домов вдоль тротуаров редко стоят огромные деревья с усталой пыльной зеленью. Район довольно стар, не центр. Машин мало, они скапливаются при красном сигнале светофора. Лядов медленно идет в толпе, озирается. Странное ощущение от ходьбы по асфальту. Кажется, вокруг никто никуда не спешит. Лядова не замечают — либо не видят, либо считают за своего. Лядов ныряет в прохладный сумрак узкого длинного книжного магазина, ловко устроенного в подвале девятиэтажки. Проходит рамку магнитоискателя, привычно скучающего охранника, стеклянные прилавки с карандашами и ручками, стенды с забавными открытками. Останавливается в лабиринте невысоких стеллажей с книгами. Низкий потолок. Тихо играет музыка. В этом отделе на многих обложках в разных сочетаниях обязательно присутствуют угрюмые мускулистые мужчины и опасные, явно неудовлетворенные женщины. И те и другие почему-то полураздеты, почти на каждом раны и синяки. Ни одного естественного выражения лица. Гипертрофированные звездолеты, которые никогда не летали, архетипичные чудовища, вид которых заставляет задуматься о вреде подавления комплексов, и очень много оружия, горы оружия, арсенал маньяка. Вспышки, разрывы, очереди, ударные волны. Планета, похоже, собралась защищаться от неистовой неудовлетворенной музы, по древнему обычаю пугая ее страшными картинками. Но все это проходит сбоку, забывается. Лядов смотрит на странно, щемяще знакомые корешки книг — новенькие, сверкающие, — тихо стоящие на других полках, и не может разобрать ни слова. Это мучительно. Он различает манеру оформления и цветовую гамму, присущую разным издательствам, но имена и названия размываются. Он подходит вплотную, вглядывается изо всех сил — почему-то не догадывается взять книгу в руку. Туманные облачка на месте букв начинают дрожать и медленно оформляться. Его вдруг замечают — с изумлением на лицах оборачиваются два покупателя. Оба только что листали книги. На обложке у первого сидящий в гамаке трехголовый дракон, у другого — стальная собака, кусающая танк за левую гусеницу. «Вы что-то ищете?» — с доброжелательной улыбкой появляется женщина с бэджиком на кофте. Но Лядов не может произнести ни слова. Даже просто скользить взглядом по книгам — удовольствие. Женщина стремительно краснеет, хватается за лоб, охает. Зажимает ладонью рот. Шепчет паре остолбеневших покупателей: «Вы ничего не видели?» И настороженно шарит взглядом сквозь неподвижного Лядова. Буквы так и не оформились, книжные полки и три замершие фигуры размываются...

Глаза звездного человека захлестывала то ли радость, то ли восхищение. Лицо его трепетало и устремлялось вдаль — так выглядит человек, смотрящий в лобовое стекло предельно низко летящего глайдера, когда ветки или волны хлещут по днищу. Звездный человек простоял так несколько минут. Казалось, еще немного — и он улетит в невообразимые дали, которые смог разглядеть.

— Роман, не согласишься ли ты пройти глубокое ментоскопирование? — Голос стеллармена, стоящего изваянием, как гром нарушил черно-синее молчание.