Евгений Панаско - Десант из прошлого

– Значит, вселенная-слепок оказывается чуть большей, чем была?

– Вот именно. Она-то и кристаллизуется вокруг этого инородного камешка, закинутого нами, и темпонавт – в полной мере центр, сердце вселенной…

– Ага, понятно, – глубокомысленно заметил я, и Цветан Димчев возвратился к прерванной теме.

– Мне представляется более серьезным другой и постоянный довод сторонников оппозиции, совсем не этот схоластический спор о первичности. Представим себе, что наш мир создается темпонавтом из двадцать третьего столетия. И представим, что он обладает возможностями, столь же превосходящими наши, как сегодняшние темпонавты превосходят людей восемнадцатого века. Так вот, является темпонавт с тем, чтобы переделать наш мир по его разумению. Может быть, он и прав в своих благих помыслах. Но сможем ли мы принять все то, что будет естественным в двадцать третьем веке, а нам покажется диким? Например: он дарит нам механизм, отменяющий обычную технологию. Назовем его рогом изобилия, синтезатором, ратоматором – как угодно. Готовы ли мы принять этот воистину королевский подарок? Нет, ибо человечество не выросло. Миллионам и миллионам людей, занятым в сфере производства, придется переменить род занятий, перейти, скажем, в сферу обслуживания. Но громадное количество людей окажется без дела. И вместо блага мы получим, с одной стороны, животную сытость, с другой беспорядки… Так и с нашим вмешательством в дела прошлого. Почему мы уверены в том, что прогресс общества можно ускорить? Не является ли вмешательство темпонавтов – насилием? И так далее…

Он замолчал, и мы в молчании подошли к административному корпусу, где я уже был – в библиотеке.

– Теперь давайте по делу, – сказал он, когда мы вошли в его кабинет. – Шеф ваш со мной разговаривал, и копии ему уже отправлены. Однако, как он сказал, вы считаете, будто возможно внедрение непроверенного человека в отряд темпонавтов…

Я изложил Димчеву свою ослепительную гипотезу, неосознанно упиваясь ею. И только потом понял, что Димчев так внимательно выслушал меня из деликатности либо из жалости. Потом он нажал клавишу селектора.

– Таня, сколько у вас в фонде минус-вариантов?

– Единиц хранения – шесть тысяч двести восемнадцать, в систематизированных вариантах – девятьсот двадцать, – без заминки ответил из селектора слегка искаженный, но уже знакомый мне голос старшего библиотекаря. Значит, ее зовут Таня. Что ж, это открытие… Прошлый-то раз Димчев представил ее по фамилии, а имени я и спросить не догадался.

– Так вот, – сказал Димчев, – с момента основания института специальная группа изучает хроноархитектурную научно-фантастическую литературу. Ни одна книга не остается без внимания, и ни один социолог еще не дал нам такого значительного количества идей и всевозможных вариантов, сколько все эти книги, вместе взятые. Условно мы подразделяем эту литературу на два вида: плюс-варианты, где темпонавт, так сказать, положительный герой, и минус-варианты, где в прошлое проникает злодей. Разумеется, большинство книжек – развлекательное чтиво. Однако есть и произведения мастеров, подлинно больших писателей. Во многих книгах содержатся более-менее оригинальные идеи, в том числе и в минус-вариантах. Так что тема проникновения в ИАВ злодея, преступника, авантюриста давно отработана и продолжает пополняться. Открытия вы не сделали… Заметьте, Димчев подался вперед, – по каждому оригинальному варианту у нас происходит закрытое обсуждение… И были случаи, когда принимались дополнительные меры для того, чтобы придуманное не могло произойти в действительности.

Он побарабанил пальцами по столу.

– А вообще я вас понимаю: ведь вы услышали, что есть некое дело ИАВ. Не знаю, не знаю, что бы это могло означать… Скорее всего, ничего. Это какой-то блеф. Хочу вам сообщить для сведения, что кандидатуры темпонавтов в конечном итоге утверждаются тайным голосованием при специальном комитете ООН. Без утверждения на этом уровне не может быть осуществлен ни один запуск. – Он улыбнулся. – Кстати, без соответствующей процедуры он не может быть и отменен.

Остаток дня я провел в библиотеке ИАВ. Зайдя в очередной тупик своей расследовательской деятельности, я решил познакомиться конкретно с некоторыми осуществленными программами. Любезное содействие в этом знакомстве оказывала мне старший библиотекарь Танечка, хотя, разумеется, этот факт к делу не относится…

Проект «Чугунка», 1769 год, Россия. Темпонавты Иван Савельев, Денис Железняк. Дата запуска: 16 декабря 2028 года. Тема: «Кристаллизационная прогрессизация концентрического типа с железной дорогой в качестве ядра».

Значило это следующее. Эти двое отправились в прошлое для того, чтобы досрочно построить железные дороги. Но железные дороги в этом проекте означали, конечно, не просто пути сообщения. Чтобы начали ходить поезда, нужно было построить насыпи, изготовить шпалы, сварить чугун и сталь, построить прокатные станы и паровозостроительные предприятия. С каждым годом это дело должно было вовлечь все больше и больше отраслей промышленности, все больше и больше людей…

Эти люди становились строителями, металлургами, железнодорожниками и так далее. Но главное, они становились рабочими будущего. Потому что главной задачей проекта было вовсе не желание убыстрить технический прогресс, подарив человечеству паровоз на столетие раньше. Главное в проекте были сами люди, подготовка и воспитание кадров. И этой задаче служило все: и знания, и техника, и экономика, и политика. Не за год и не за десять лет, но управление путей сообщения, создаваемое в монархической России, должно было разрастись до той степени, чтобы стать своего рода государством в государстве. Железная дорога начинала влиять и на сельское хозяйство, откупая прилегающие к ней земли вместе с крестьянами и давая им, вместе с волею, новые сорта семян и агротехнику. За три поколения должно было появиться невиданное единство рабочих, технической интеллигенции, крестьянства. Экономика железных дорог становилась сильнее экономики всей феодальной России. Старые институты власти постепенно теряли значение. В стране складывалось два уклада жизни. И побеждал новый. Из будущего принесенный, как благо, детьми – родителям. Как сыновний долг. Как благодарная память потомков, которых и в том, первичном мире, не было бы, не будь здесь, в восемнадцатом веке, этих мужиков и девок, и барынь, и генералов, и Ломоносова, и Радищева…

В сущности, должна была произойти революция, но не как мучительнокровавая страница истории, а как пробуждение спавшего гиганта, легко отряхивающего с себя прелую листву, травинки, приставшую солому… И тронуть веки спящего, раскрыть ему глаза, помочь подняться должны были эти двое – Иван Савельев и Денис Железняк. А дальше – уже без них! – пойдет богатырь по земле-красавице, и разбудит других спящих, и, как взрослый, разнимет дерущихся детей, и утрет им сопли, и терпеливо расскажет им все, и покажет, где восходит солнце…