Ольга Чигиринская - Мятежный дом

– Пожалуй, так можно сказать, – согласилась Ли, – но если вести речь об элиминации гемов, то дело не только в этом. Даже к справедливой цели нельзя идти прямыми путями. Если бы программа Фаррана была принята, люди скоро возмутились бы тем, что их оставляют без надежных рабочих рук. Дома, рассчитывавшие на экспансию, схватились бы за голову. И когда они дозрели бы до понимания того, что без гемов не обойтись, но без рабовладения можно – тогда можно было бы и поднимать вопрос об освобождении. Иначе любое давление сверху воспринималось бы как прогиб под имперскую идеологию.

– Но Рихард…

– Рихард – воспитанник Бона. Подумайте об этом.

– Какой интересный урок каллиграфии… – Бет плотнее завернулась в тонкую шаль. – А можно его как-нибудь повторить?

– Отчего бы и нет? – пожала плечами Ли. – В ближайшее время я буду сильно занята, но как-нибудь мы еще встретимся здесь, в храме.

Из храма Бет направилась не домой, а в муниципалитет – узнать, как идут дела с регистрацией убежища для гемов. Заикающийся от почтения чиновник, встретивший ее, заверил, что дело движется, но санитарная комиссия не совсем довольна условиями в старой рабочей казарме Кордо.

– Что за чушь! – взвилась Бет. – Если эти помещения подходят для рабочих гемов, почему комиссия их не находит подходящими для гемов на отдыхе?

– П-помещения были найдены подходящими в-восемнадцать лет назад, – развел руками чиновник, – с тех пор там износились к-коммуникации, водопровод и к-каналзация могут быть не совсем надежны…

– Знаете что! – взорвалась Бет. – Я сильно сомневаюсь, что вы так же придирчиво проверяете коммуникации рабочих казарм.

– Вы в своем праве, – поклонился чиновник. – Но законы едины для всех: без решения санитарной комиссии мы не можем открыть приют.

Бет хотела было потребовать встречи с магистратом, но тут же сообразила, что, скорее всего, натолкнется на такую же вежливую ложь. Не нужно терять времени на чинуш.

Она села в машину и велела Галахаду двигаться прямо в императорский дворец.

Идентифицировав личность, ее впустили внутрь без проволочек. Распорядитель сказал, что государь в гимнасиуме, упражняется с тайсёгуном на мечах.

– Значит, они оба здесь, – сказала Бет. – Вот и отлично.

Гимнасиум представлял собой длинный зал с галереей, где вдоль стен стояли разнообразные тренажерные аппараты, а посередине шла фехтовальная дорожка. То, что происходило на этой дорожке, на миг заставило Бет замереть от восторга.

И Рихард, и Керет, обнаженные до пояса, были совершенством каждый в своем роде. Полураздетого дядюшку Бет уже видела, полураздетого Керета еще нет, и сейчас, если бы ей предложили роль Париса, она бы съела яблоко, чтобы не делать выбора. Прекрасны были оба.

Но если включить в шкалу и фехтовальное мастерство, решила она, то яблочко, несомненно, было бы дядюшкино. Керета явно учили лучшие флордсманы Картаго – и школа была видна . Рихард же двигался так естественно, словно свог был… нет, даже не частью его тела. На этой стадии мастерства находился Керет, Рихард же вместе с клинком сам бы продолжением чего-то большего, чего-то превыше мастерства, чего-то… почти божественного. Он очевидно поддавался Керету, но без всяких признаков лести: просто если бы он, отвечая на выпады юноши, доводил каждую контратаку до конца, этот поединок продлился бы секунда полторы, не более. Керет прекрасно знал, что Рихарду он не соперник – и был явно доволен ролью партнера.

Бет облокотилась о перила и замерла так, любуясь великолепием этого танца. Она могла бы смотреть на это часами, забыв о своем деле – но Керет уже явно начал выбиваться из сил, и дядя воспользовался ее появлением как предлогом закончить схватку.

– Ты вовремя, – дядя поднялся на галерею и поцеловал Бет в щеку. – Ночью я улечу.

– Куда? – изумилась Бет – Зачем?

– Тайсёгун – прежде всего военачальник, – напомнил Керет, поцеловав невесту в другую щеку. – Его ждет Крыло. Перед отлетом сеу Шнайдер зашел ко мне, обсудить кое-какие дела, и застал меня в гимнасиуме. Он подарил мне замечательный поединок.

– Не такой уж и замечательный, – пожал плечам Рихард, в то время как подошедшие гемы растирали обоих бойцов влажными полотенцами, от которых исходили тепло и аромат. – Мое мастерство несколько подзаржавело, государь.

– Даже если так – вы все равно даете мне сто очков форы, – улыбнулся Керет. – Эльза, подожди нас в лазурной гостиной, мы сейчас переоденемся.

В лазурной гостиной им подали легкое вино и натуральные фрукты.

– Ты была в Храме? – как бы невзначай поинтересовался Рихард.

– Да, – и, предупреждая следующий вопрос, Бет добавила: – с Аэшей Ли. Мы говорили об отце.

– Он был великий человек, – Керет склонил голову.

– Да, – согласилась Бет. – Даже более великий, чем я себе представляла. Но сегодня я была не только в Храме. Я была еще и в магистрате.

– Вот как, – прохладно отозвался Рихард. – И что же?

– Они бессовестно тянут время. А гемы продолжают каждый день погибать от жестокого обращения!

– По вине этологического диверсанта, имя которого тебе известно, – хмыкнул Рихард.

– По вине всяких уродов, которым все равно, что кошку замучить, что человека! – Бет привстала в своем кресле.

– Пусть так – но этими уродами движет страх перед возможным восстанием рабов, – бесстрастно ответил Рихард. – Древний, как жизнь, страх за свою шкуру. И этот страх вселил в них Апостол Крыс.

– Кто бы ни был в этом виновен, – в голосе Керета прозвучали уже знакомые Бет жесткие нотки, – мы не повернем время вспять. От жестокого обращения следует защищать даже жвотных. Пожалуй, я дам Роксане Кордо высочайшее разрешение на организацию приюта. Нет, – юный монарх поднял брови. – Я издам высочайший указ о создании таких приютов на каждом из четырех континентов и назначу леди Роксану исполнительницей этого повеления. С соответственными полномочиями. Как вы хотели назвать свое заведение, Эльза?

– Са… Салим, – Бет осознала вдруг, что вторую часть ответа Тейярре выслушала с открытым ртом.

– Салим… прекрасное слово, – голос Керета сделался опять привычно мягким. – Оно означает «мир».

Это могло показаться странным и даже смешным, но Констанс не помнила, какого именно числа и в какой день недели Монтег принес весть о том, что Дик жив. Это было настолько потрясающим известием, что этот день так и стал для нее «днем, когда я узнала». Время плена раскололось на «до» и «после»

«До» тянулись беспросветные дни, неотличимые один от другого. Констанс потому и потеряла счет времени, что не происходило ничего. Она учила Джека читать, писать, пользоваться сантором и инфосетью в тех ничтожных пределах, в каких ей позволял допуск. Когда прошли шторма начала осени и установилось спокойное время предзимья – гуляла с братом и сыном по дамбе, наблюдая, как гемы засевают чеки спорами гаса и запускают туда детву угрей и капп. При маноре была небольшая фабрика, где высушенные гаса трепали автоматы, отделяя волокна стеблей от сухих листьев. То, что оставалось после превращения стеблей в массу бурого, пригодного к прядению волокна, смешивалось с разного рода органикой и прессовалось в брикеты для использования в городских и станционных гидропонных системах. Безотходное производство.