Евгений Филенко - Отсвет мрака (Сборник)

Надувая бледные щеки и сопя, добываю из сумочки видеокордер и кладу его на колени. Адвокат морщится, но для протеста у него нет ни малейших оснований. Тунгус морщится еще горше. Он не любит видеокордеров, особенно наших.

— Место пребывания — частный ресторан «Инникса», улица Травкина, округ Старый Город, — диктую я. — Пятнадцатое сентября, четырнадцать часов двадцать семь минут. Свидетельские показания Пантелеева Сергея Андреевича, владельца ресторана, снимает инспектор-криминалист центрального отделения ДЕПО Флавицкая. Показания даются в присутствии лица, именующего себя… как его, гос-споди… «член коллегии адвокатов Василий Мартынович Ихоев», личная карточка не предъявлена, а также…

— Постойте! — негодующе вопит адвокат. Я нажимаю на «стоп-кадр».

— Эти люди здесь совершенно лишние! — указывает Ихоев на бодигардов.

Те с искренним недоумением оборачиваются к хозяину. Так могли бы поворачиваться к «Ивану Бели-кому» Спасская и, скажем, Кутафья башни… Тунгус, опустив желтые веки, коротко кивает. Башни воздвигаются надо мной и бесшумно перемещаются на несколько метров в сторонку.

— Далее, — духарится Ихоев. — Надеюсь, вы озаботились переводчиком с эвенкийского языка?

— Это зачем? — Теперь мой черед изумляться.

— А затем, что мой клиент является гражданином суверенной Эвенкии и, следовательно, может отвечать лишь на вопросы, заданные на его родном языке.

— Вы хотите сказать, что он не владеет русским?. — невинно спрашиваю я.

Капкан сработан топорно, и адвокат в него не идет.

— Владеет, — кивает он. — Но! Что значит — владеть? Лишь в той мере, которая необходима для обслуживания посетителей и взаимоотношений с властями. Мыслит же мой клиент на родном языке. И, согласитесь, ему будет нелегко вникать в смысл ваших непростых, иногда таящих подтекст и следственные уловки вопросов, заданных на чуждом его образу мышления языке. Я усматриваю здесь нарушение неотъемлемых прав личности на защиту и, если угодно, дискриминацию…

— Тунгус, — говорю я печально и водружаю очки на нос. — Где ты отрыл этого придурка? Да он тебя и от платяной моли не защитит. Я же тебя сто лет знаю и расколю, как орех. Охота же некоторым гореть на туфте!

От возмущения Ихоев на мгновение теряет все красноречие. Классно я его отровняла… тунгус же поднимает на меня стеклянный взгляд и пытливо, в новом ракурсе, изучает. На лице его нет ни тени эмоций, но под маской таежного идола напряженно тасуется колода в поисках экстренно понадобившегося джокера. Он пытается вспомнить, где же мог меня видеть.

Бесполезно. Как можно припомнить тощую шпанистую девчонку, неумело раскрашенную по-взрослому, в драных на попе джинсовых шортиках, высоких сапогах и кожаной куртке с бляхами, что приходила в его забегаловку по утрам лизать дешевое мороженое, а по вечерам тискаться с мальчиками под тягучие мелодии в модном тогда «шаманском» стиле… без малого двадцать лет назад?

Конечно, я хулиганю. Верно, во мне пробудилась дремавшая все эти годы «Маргарита». До сей поры я действовала ерголинскими методами, а теперь пытаюсь изобразить из себя танк а ля Сполох.

Самое смешное, что фокус удается.

— Помолчи, Василий, — говорит Тунгус. В голосе его сквозит любопытство пополам с иронией. — Я знаю русский и с малых лет вижу русские сны. Пускай девочка задает свои вопросы. Разве я хотя бы в чем-то нечист перед законом?

— Отлично, — киваю я и врубаю видеокордер. — Итак, что вы можете сообщить по существу дела?

— Ничего.

— Что вы знаете о человеке, подозреваемом в убийстве трассера Гафиева?

— Ничего.

— Как он попал в подсобные помещения вашего ресторана?

— Не знаю.

— С кем он там беседовал?

— Не знаю.

— Все ли из числа лиц, присутствовавших в ресторане в момент инцидента, находятся здесь в данный момент?

— Не знаю.

— Вам известны в русском языке иные формы ответов, кроме отрицательных?

Тунгус сжевывает сморщенными губами рвущееся наружу очередное «не знаю» и саркастически щурится:

— Вне всякого сомнения.

— Почему же вы столь упорно нарываетесь на обвинение в лжесвидетельстве?

— Потому, дитя мое, — говорит он, усмехаясь, — что есть вещи, которые страшат меня сильнее, чем ваши обвинения. Вот так, «маргаритка»…

(Присутствуют: комиссар отдела по борьбе с тяжкими преступлениями ДЕПО округа Старый Город С. Сполох, старшие инспекторы-криминалисты того же отдела С. Ерголин и И. Флавицкая).

…СПОЛОХ. Индира, убери ноги со стола, не люблю.

ФЛАВИЦКАЯ. Ну, пожалуйста…

СПОЛОХ. Степаныч, я полагаю, ты уже передал дела?

ЕРГОЛИН (растерянно). С какой это стати я должен передавать дела?!

ФЛАВИЦКАЯ. И кому, например? Кто это у нас такой свободный?

СПОЛОХ. Например, Дорошину.

ЕРГОЛИН. А то у него своих забот мало.

СПОЛОХ. Как только выйдешь из этого кабинета, так сразу и передашь.

ЕРГОЛИН. Надеюсь, вы не настаиваете, чтобы я спровадил Дорошину дело Дикого Хирурга?

СПОЛОХ. И это — тоже.

ФЛАВИЦКАЯ. Знаешь что, Сережечка, иди к черту! Дикий Хирург — мой, и только мой! И я достану эту гадину из-под земли, чего бы ни стоило.

СПОЛОХ. Это я уже вижу. На какие жертвы ты пошла… Вырядилась огородным пугалом и веришь, что он клюнет на тебя, как муха на… на кизяк! Не думай, пожалуйста, что ты одна у нас такая умная. По моему распоряжению вот уже две недели толпа оперативниц, не чета тебе, шляются по темным закоулкам в том же рванье, что и ты! Не уверен, будто из этого выйдет что-то путное. Хоть они и прикинулись серыми мышками, всякий неглупый мужик сразу разглядит за невинным камуфляжем крысиные зубы в палец толщиной. А Хирург, против ожиданий, не кажется достаточным идиотом, чтобы ловиться на такую блесну…

ФЛАВИЦКАЯ. Серафим, это ты разболтал… про серую мышку?!

ЕРГОЛИН. Когда мне было? И вообще — что вы долбите меня со всех сторон, как будто я вам громоотвод? Собрались полаяться — лайтесь на здоровье, а меня в вашу свару не путайте. И давайте тогда я лучше пойду к себе да займусь работой…

ФЛАВИЦКАЯ. Ты же хотел показать мне что-то интересное.

СПОЛОХ. Что ты хотел показать этой сумасбродке?

ЕРГОЛИН. Так, пустяки. Болтается у меня в архиве старая информашка… Еще в девяностых годах прошлого века на территории нашего региона впервые была зарегистрирована контрабанда трансплантатов.

ФЛАВИЦКАЯ. Красиво говоришь — убиться валенком! Интеллигенция…

ЕРГОЛИН. В больничных моргах под предлогом посмертного вскрытия деляги-медики вырезали из свежих покойников здоровые органы и, снабдив это ярлыком «биологический материал», продавали через фирмы-прикрытия за бугор. Естественно, за твердую валюту. Были обнаружены родственниками покойных, чьего согласия, понятно, и не думали испрашивать, но правовых последствий мной отмечено не было.