Сергей Снегов - Дороги, которые нас выбирают

— Проберитесь к солдатам и возвестите им свыше, что майора Шурудана, командующего правительственными войсками, больше нет в живых и что восставших поведу в бой я, его убийца. А вы, Франциск, — обратился Кондрад к предводителю мятежников, — соберите свой растерявшийся сброд в правильный отряд, поставьте засадой на углу — и, когда солдаты появятся, ударим на них. Думать о бегстве запрещаю! Теперь наша возьмет!

— Теперь наша возьмет! — восторженно повторил Франциск Охлопян и кинулся строить мятежников.

По улице пронесся натужный рев. Летающий монах, взмыв на недосягаемую для импульсаторов высоту, кричал о новых событиях. Голос Антона Пустероде не приближался и не отдалялся — солдаты, услышав его, так растерялись, что позабыли наступать. Летающий монах все снова повторял, что преступный командир правительственной армии казнен могучей рукой нового вождя восставших и что новый вождь готов помиловать всех, кто перейдет на его сторону, а офицеров правительства, сложивших оружие, хорошо наградит. И когда солдаты возобновили натиск, в нем уже не было ни той уверенности, с какой они всего час назад вытеснили мятежников из городских кварталов, ни автоматической дисциплины боя. Из-за угла выбежало несколько солдат, за ними показались остальные — нестройная кучка, охваченная сомнением и беспокойством. Франциск Охлопян мгновенно оценил перемену и громовым криком бросил мятежников на солдат. Солдаты побежали, мятежники мчались за ними, восторженно импульсируя отстающих.

Конрад, увидев, как легко мятежники обратили в бегство солдат, хотел было и сам ринуться в преследование, но Внутренний Голос мощно крикнул: «Стой! Справятся без тебя». Личный охранник Конрада, бывший солдат Микаэл Убуби, не подозревая, что его начальник в этот миг прислушивался к своему Внутреннему Голосу, но заметив его колебания, поспешно сказал:

— Господин мятежный вождь, вам лучше оставаться здесь, пока солдаты не отрапортуют о победе.

Первым воротился Антон Пустероде. Летающий монах так устал, что не снизошел с высоты, а неуклюже плюхнулся на грунт. Он сиял не только фонариками на плечах, но и всем своим худым неистовым лицом.

— Даже крылья вспотели! — похвастался он, вытирая рукой пластмассовые кружочки, поникшие на спине. В отличие от летающих монахов низшего ранга их крылья представляли собой набор из трех кружочков — у Антона Пустероде каждое крыло составлялось из пяти кружков, он и возносился выше, и летал быстрей. Правда, когда Пустероде примкнул к мятежу, правительство постановило лишить его обоих крыльев, но мятежники не дали унизить знаменитого проповедника. Антон Пустероде продолжал с самодовольством: Вам понравилась моя вдохновенная речь, господин вождь? Мне кажется, я блестяще раскрыл всем врагам вашу блестящую роль в нашей победе.

— Победы еще нет, не слышу рапорта о ней, — надменно возразил Конрад: Внутренний Голос приказал ему разговаривать только начальственным тоном.

— Победа уже близка, — предсказал летающий монах, и из-за угла выбежал ликующий Франциск Охлопян; за ним торопились другие мятежники.

— Победа! Полная победа! — возгласил предводитель мятежников. Солдаты сдаются в плен! На нашу сторону перешло восемь офицеров, больше трети вражеских командиров. Мы овладели всем городом! Вас ждут в ратуше городские власти, наши воины и бывшие сторонники правительства. Все хотят знать, какие блага вы возвестите нам.

«Иди и возвещай!» — приказал Внутренний Голос, и Конрад ответил предводителю мятежников:

— Ведите меня. Будут блага, равные блаженству, пусть никто в этом не усомнится.

Конрад шел по городу, окруженный отрядом мятежников, — верный охранник, бывший солдат правительства Микаэл Убуби шагал позади, защищая от коварного удара в спину, — и внутренне терзался. Надо было до появления в ратуше выстроить программу возвещаемых благ и блаженств, без Внутреннего Голоса такой план не осилить, а Внутренний Голос в этот важнейший момент бормотал что-то невразумительное. Чтобы продлить время, Конрад останавливался у каждого поврежденного здания, спрашивал, из какого орудия импульсировали по дому, были ли убитые жители или всем удалось скрыться в подвалах.

— Разрушений хватило, — радостно объяснял Франциск Охлопян, правительство не церемонилось с жителями, в каждом оно видело потенциального врага. И не ошибалось, — с гордостью похвалился руководитель мятежников, — ибо не было дома, где бы нас не прятали, хоть при этом и проклинали, — честно добавил он. — Зато и солдатам досталось, когда они побежали. Вот что значило ваше появление у нас, господин Конрад! Великолепный поворот событий! Мы ждали нашего дорогого вождя Марка Фигероя, но с ним и отдаленно не связывали столь радостных надежд, какие сейчас уже стали не надеждами, а реальностью.

Радостное признание руководителя мятежников пробудило Внутренний Голос. Он мигом набросал программу поведения, широкими мазками высветив обстановку. «Победа мятежа — это твоя, Конрад, личная победа. Не двинься ты по правой дороге, была бы не победа, а разгром. Отсюда первый вывод: ты достоин высшего почета как единственный спаситель мятежников. Принимай знаки почета без благодарности, как должное, а не наградное. Как назвал тебя этот психоватый верзила? „Господин Конрад“, — так он сказал. Поставить нахала на место! Ты не какой-то их неудачный божок Марк Фигерой, трусливо бежавший от правительственного дракона Фердинанда Шурудана, пусть до всех дойдет величие твоих дел».

Так говорил — горячо и убедительно — Внутренний Голос, и Конрад Подольски понимал, что и на этот раз, как и всегда, должен вести себя по советам своего верного друга и руководителя. Но в какие конкретные поступки воплотить свое твердое решение взойти на вершину величия?.. «Оставь это на ход обстоятельств», — мудро посоветовал Внутренний Голос.

Ход обстоятельств немедленно указал решение.

— Представлять вас городским сановникам буду я, — сказал летающий монах. — Как бы вы повелели именоваться? Марка Фигероя мы называли просто вождем, иногда более скромно — великим Фигероем, иногда и фюрером — в честь его древнего земного предшественника, некоего Гитлера. Но ваши заслуги, несомненно, выше и глубже, я бы даже осмелился выразиться, они более пылающие. Вы не находите, что формула «пылающая заслуга» единственно точная?.. Может быть, государь или император?

— Я человек скромный, и эти выспренние наименования — вождь, великий фюрер, император — не по душе мне, — спокойно ответил Конрад. — Вы просите, чтобы я повелел… назвал вам свой чин и ранг? Вот так и зовите меня — Повелителем. И даже без господина. Не господин Повелитель, а просто Повелитель. Скромно и значительно, не так ли?