Чарльз Шеффилд - Возрождение

Во всей вселенной не было и не могло быть ничего холоднее, так как излучение, падающее на поверхность небесных тел, должно нагревать их как минимум до двух и семи десятых градуса, соответствующих космическому фону.

– Ее не существует, – покачал головой Ребка. – И все-таки – вот она!

– Будем высаживаться? – Бен Блеш уже протискивался к экранам, оттесняя Дари.

– В конце концов да. – Ханс сидел в кресле пилота. – Но сначала надо узнать как можно больше. Это, правда, займет еще день-другой. Придется облететь всю поверхность, каждый квадратный километр, и пощекотать ее чем-нибудь пожестче.

«Спаситель» двигался по круговой орбите, делая виток за витком вокруг планеты, как будто наматывая нитку на клубок. Корабль скользил на высоте меньше двухсот километров. В обычных условиях исследователям мешало бы сопротивление воздуха, но на Ледяном мире атмосфера отсутствовала. Планета была идеальной сферой, причем распределение гравитационного поля указывало на то, что и внутри ее структура столь же симметрична. Таким образом, полету «Спасителя» ничто не препятствовало, и лишь осторожность не давала Ребке снизиться до высоты пятидесяти или даже пяти километров.

– Что значит пощекотать? – спросила Дари. – Смотри не повреди там что-нибудь. Мне нужен объект в нетронутом состоянии.

– Это большая планета, Дари. Площадь поверхности у нее в двадцать раз больше, чем у Миранды. Лазер будет работать в импульсном режиме: одна вспышка каждые пять секунд. Не беспокойся, мы только получим эмиссионные спектры, и при этом затронем лишь одну миллиардную часть всей площади.

– Послушай, нам никогда не встречались такие холодные объекты! Ты уверен, что ничего не повредишь?

– На сто процентов – нет. Только что хуже – рисковать немного повредить поверхность там внизу или рисковать своей шкурой, когда мы высадимся? Так… – Ребка вгляделся в экран, на котором появилась диаграмма с серией острых пиков. – Вот и спектры. Одно и то же независимо от импульса. И знаешь, Дари, с именем для планеты ты немножко ошиблась.

– Почему?

– Погляди на показания спектр-анализатора. Льда здесь и в помине нет. А также воды, углекислоты, метана, кислорода, азота, хлора, фтора – ничего.

– Вообще никаких конденсированных газов?

– Хуже. Спектры не соответствуют ни одному из материалов в базе данных. Ни твердому, ни жидкому, ни газообразному… Ты была права – этот объект не мог возникнуть естественным образом. Он сделан из неизвестного материала.

– Вы уверены, что наш лазер не воздействует на что-нибудь под поверхностью? – Лара Кистнер сидела за дисплеем, который показывал окрестности пятна, освещенного лазером.

– В общем, да. – Ребка проверил показания. – Мы работаем на низкой мощности и длинных волнах. Луч должен затрагивать слой поверхности толщиной не больше одной десятой миллиметра.

– А может быть, здесь это недостаточно низкая мощность? Кажется, я что-то вижу, поглядите! Сразу за лазерным лучом.

Из-за вспышек лазера рассмотреть что-либо было непросто. Сначала Дари решила, что Ларе показалось. Правда, чуть позже она увидела слабое, почти незаметное голубоватое свечение, как бы вскипавшее в области, которую только что освещал луч лазера. Через мгновение все исчезало.

– Оно появляется примерно через двадцать секунд после луча, – прошептала Лара. – Что это?

– Без понятия. – Ребка начал менять настройки. – Попробуем усилить сигнал – может быть, получим более внятный спектр…

Прежде чем он успел закончить, экран осветился яркой оранжевой вспышкой. Ослепленная, Дари зажмурилась.

– Есть! – воскликнул Ребка. – Что?

– Анализатор опознал спектр этой вспышки. Теперь мы разберемся, из чего состоит поверхность… Э нет, соврал. Не разберемся.

– Вы же только что сказали… – начал Бен.

– Я знаю. – Ребка откинулся в кресле. – Не знаю, как тебе удалось, Дари, но ты была совершенно права. Это не какая-то чужая технология из рукава Стрельца. Перед нами настоящий артефакт Строителей.

– Откуда ты знаешь?

– Из показаний спектр-анализатора. Он и в самом деле опознал спектр, такой есть в базе данных. Только аппарат не может этот спектр идентифицировать. Та часть поверхности Ледяного мира, откуда пришла вспышка, сделана из того же материала, что и фаги. Что это за материал, Дари?

– Ханс, ты прекрасно знаешь мой ответ. – Дари повернулась к Бену и Ларе. – Люди изучают фагов тысячи лет и до сих пор не знают, из чего они сделаны.

Бену и Ларе приходилось слышать о фагах – а кто в спиральном рукаве о них не слышал? – а Дари Лэнг и Ханс Ребка своими глазами видели их в действии. И пока «Спаситель» продолжал нарезать витки вокруг загадочной планеты, автоматически регистрируя, сортируя и пытаясь интерпретировать показания датчиков, Ханс и Дари делились с новичками подробностями.

– Вы, наверное, знаете, – начала Дари, – что у фагов скверная репутация: к ним не следует приближаться. И то, что вы ни разу не встречали их во время тренировочных полетов, объясняется очень просто – в каждом исследовательском корабле установлена система безопасности, которая предупреждает встречи с ними. Фаги едят абсолютно все. Выглядят они достаточно безобидно – как правильные двенадцатигранники серого цвета с ребром сорок восемь метров, хотя нам попадались экземпляры и помельче. Крупные фаги могут захватывать объекты до тридцати метров в поперечнике и какой угодно длины.

Но куда уходит проглоченное? – Широко открытые глаза Лары свидетельствовали о том, что она и ее спутник все-таки были плоховато осведомлены о некоторых важных вопросах, непосредственно касающихся выживания.

– Никто не знает. Во всяком случае, обратно ничего не возвращается. А кроме того, детекторы не отмечают никакого изменения массы фага. Похоже, они способны переварить что угодно.

– Не совсем, – добавил Ханс. – Они не могут есть друг друга, а также детали конструкций Строителей. Мы считали, что фаги абсолютно неуязвимы, пока не нашли остатки разбитого фага на поверхности Жемчужины – искусственной луны в системе Добеллии. Теперь мы знаем, что фаги, как и некоторые другие конструкции Строителей, стабилизированы мощными электромагнитными полями. Если это поле слабеет, или на него наложить соответствующее встречное поле, то материал фагов становится мягким – его можно пробить ударом кулака. Однажды мне удалось это сделать на Лабиринте.

Бен Блеш также слушал, затаив дыхание. Он бросил взгляд на дисплеи – лазерный луч продолжал делать стежки по поверхности Ледяного мира. Каждые несколько минут датчик, следивший за реакцией неизвестного материала на лазерные уколы, регистрировал очередную вспышку оранжевого света.