Стаснислав Коронько - Механизм Ноль

Клим очнулся довольно быстро. Подергался для вида, но, когда понял, что убивать его не собираются, перестал брыкаться и сделал попытку установить связь.

— Что вы от меня хотите? — раздраженно, без малейшего намека на страх спросил он, когда Ен разрешил Син авторизовать его. — Если решили убить, то кончайте поскорее. Нечего тут меня распинать.

— Размечтался, — ответил ему Ен. — Жить ты будешь, если не будешь дергаться. — Устроился на Климе поудобнее и сказал: — Тэм, давай приступай. Пациент готов.

Тэм вежливо поблагодарил их, обошел распластанного Клима и опустился рядом с его головой на колени. Осторожно схватившись за обломок правой антенны, он повернул его против часовой стрелки, и выпуклость наушника провернулась вместе с ней, открывая доступ к скрытому под ним порту. Тэм аккуратно подсоединил к нему оружейный кабель и, велев всем ждать и стараться не отвлекать его по пустякам, отключился от внешнего мира.

Десять минут Клим лежал спокойно, но затем, почувствовав первые изменения в состоянии своей хранительницы, начал бешено дергаться. Хотя никто его не просил об этом, на помощь троице пришел Лука, и совместными усилиями им удалось сдержать Клима до момента, пока руки его брони не стали вдруг абсолютно безвольными.

Тэм отсоединил кабель от шлема «Ирбиса» и, поднимаясь с колен, заявил:

— Готово.

— Что ты сделал с моей броней?! — в недоумении воскликнул Клим.

— Да просто написал небольшой скрипт, перехватил управление хранительницей и заставил её бесконечно выполнять один простенький алгоритм, — незамысловато объяснил Тэм. — Теперь она погружена в свои вычисления и выделяет свои ресурсы только для нижних конечностей, систем жизнеобеспечения и динамиков. Больше ты не представляешь никакой угрозы. Так что можно двигаться дальше.

— Тогда давайте выходить, — сказал Ен. — Если поторопимся, то за пару дней доберемся до фронта.

— Давайте, уже давно пора, — нервно оглядываясь по сторонам, согласился с ним Генрих.

Клима подняли на ноги, и цепочка из восьми человек потянулась к далекой границе плато.

Шли уже вторые сутки пути по безжизненным, холмистым равнинам Агарда. Переходя с шага на бег, они сумели значительно увеличить скорость передвижения, тем более что механические ноги не чувствовали усталости. И только когда Марат, Тэм или Анна начинали задыхаться от размеренно повторяющихся движений или были больше не в силах терпеть небольшую нагрузку, оказываемую на их конечности тугой подкладкой, они все возвращались к обычному ритму передвижения.

Первое время их особенно сильно тормозил Клим, но стоило им отойти от уничтоженного танка подальше, как он вдруг стал смирным и покладистым и перестал ныть о том, что очень устал и что ноги его «Ирбиса» отказываются функционировать должным образом. Причиной этому могло послужить известие о цели их путешествия, так как, услышав её, Клим очень долго и громко ржал. Отсмеявшись, он начал шагать значительно бодрее, а все неполадки в его броне удивительным образом исчезли.

В начале их пути Ен честно пытался выведать у Клима хоть что-нибудь из его секретов, но тот напрочь отказался разговаривать и никакие уговоры или угрозы на него не действовали. Он просто молчал и даже избегал отвечать на прямые провокации Луки, долго мучившего его, а заодно и своих спутников непрерывным потоком нудных реплик. В конце концов Лука сдался, оценив выдержку Клима кратким и емким словом «упырь». Что он под этим подразумевал, было непонятно, но Ен предположил, что своим молчанием Клим высосал из Луки все жизненные соки. Это было больше всего похоже на правду- впоследствии Лука молчал еще очень и очень долго.

Хуже всех приходилось Марату, мальчик был на грани нервного и физического истощения. Помимо того, что он являлся ребенком, он еще и взял на себя практически неподъемную ношу в виде ухода и заботы о котенке. Марат не пытался хныкать или ныть, нет, он просто продолжал молча идти и лишь время от времени спрашивал, не проголодался ли еще котенок и комфортно ли ему там внутри. Никто не мог ответить на этот вопрос. Никто не был уверен, что котенок был вообще жив.

К счастью, на помощь ему пришла Анита, пережившая после взрыва серьезное потрясение. С ней пытались связаться, но она отклоняла все попытки соединения и только уныло плелась вслед за всеми. Ен подозревал, что внутри её «Ирбиса» в тот момент разыгрывалась сцена истерики, сопровождаемая криками, плачем и громкими проклятиями для похитивших её мужчин, однако в тоже время он был благодарен девушке, что она избавила всех от необходимости успокаивать её. Единственными слушательницами её слов в том момент была только она сама и хранительница брони. Последней же было всё равно.

Когда Анита успокоилась, она включила динамики и почти сразу благодаря своей женской интуиции определила истинное состояние Марата. Несколько слов, заверения в безопасности котенка и пара кратких историй из жизни её домашних животных вернули в голос мальчика бодрость и свежесть, а после этого он и девушка нашли друг друга с цепочке почти одинаковых, различавшихся только вмятинами на корпусе «Ирбисов», зашагали рядом с друг другом и перешли на радиосвязь. Они так и шли рядом с друг другом уже целые сутки, и только возбужденные взмахи рук указывали на оживленную беседу, происходившую между ними.

— Как думаете, — прервал молчание Генрих, — нам еще долго переться?

Ен взглянул в маленькое окошко с картой, быстро прикинул оставшееся расстояние и ответил:

— Часов десять, если будем поддерживать такой темп

— Угу, хорошо. А то у меня запас воды уже заканчивается.

— Так прикажи перегнать мочу, — предложил непосредственный Лука.

— Я бы предложил. Если бы фильтр работал.

— Я бы мог починить, — печальным голосом сказал Тэм, — но мне нужно спокойное место и инструменты.

Эта фраза ни о чем напомнила Ену, что у него имелась к террористу пара вопросов, и он не преминул воспользоваться предоставленной шансом задать их.

— Слушайте, Тэм, — начал он, — а что там случилось между вами и премьером. Эмиль упоминал про четыре покушения на его жизнь, но всем известно только об одном.

— А никто и не должен был знать о трёх других. О первом-то сообщалось лишь затем, чтобы объявить нашу организацию антинародной и отвратить от нас потенциальных союзников, — ответил Тэм. — У нас ведь всегда всё отлично. Все поддерживают премьера, и все его любят. Войну мы уверенно выигрываем и вскоре она закончится. А те, кто думают иначе и выступают против неё, либо отправляются в каторгу на рудники, либо просто исчезают.

— Серьёзно? — не поверил ему Ен. — Я ничего не слышал о таком.