Станислав Коронько - Игрушка богов

— И чем же?

— Лучше не спрашивай об этом, — искренне, но с какой-то зловещей интонацией в голосе посоветовал Курц.

— Почему? — назло своему собеседнику спросил Тимур.

Ответ пришёл от Себастиана:

— Потому что тот надзиратель был причастен к сожжению его родного города- Уэно. Точнее, покойный брат Уильям командовал армией, совершившей двадцать лет назад тот победоносный поход. Однако ж три или четыре года назад, уже будучи почтенным старцем и служа в мирном сане епископа, во время поездки за стену столицы Гардкики на него и его стражников, коих было ровно двенадцать, напали душегубы. И сдаётся мне, что с этими душегубами как раз и был наш спутник. Так ли это?

— Ага, — промычал Курц. — Только не было со мной никаких душегубов. Я был один.

— И целых двадцать лет ты носил в себе ненависть к брату Уильяму? Всего за то, что волею наместника его во главе армии поставили?

— Нет, не за это. А за то, что он лично казнил моего отца и мать.

Себастиан собрал бороду в пучок и принялся нервно за неё дергать.

— Погодь-погодь. Помню я это, был я там. Но… но ведь тогда получается, что ты…

— Да, — прервал священника Курц, — я сын правителя Уэно.

— Вот те на! — воскликнул Себастиан. — Да ты у нас знатный оказывается. Аристократ в седьмом поколении.

— Бывший аристократ, — поправил Курц. Горько добавил: — Да и что это такое- быть знатным, я так толком и не узнал. Не успел. Был слишком мал.

Себастиан прекратил терзать свою бороду. Подозрительно произнёс:

— А мне казалось, что наследника правителя вместе с ним смерти предали. Почему ж ты выжил?

— Потому что сын соратника отца мною назвался. А меня из окружённого города дракон вынес.

— Ксандер? — догадался Тимур. — Это он ваш бунт организовал?

— Да, из города меня вынес Ксандер. Только к бунту он отношения никакого не имеет. Не его это была затея, а отца моего. А помогал ему хранитель по имени Сальваторе. Затем и ещё драконы примкнули. Ксандер же предвидел, что другие города бунт не поддержат и что в одиночку Уэно не выстоит, потому отца моего от восстания вооружённого отговорить пытался.

Тимур растерянно потряс головой.

— Чего-то я недопонимаю. Между драконами тоже разногласия какие-то есть?

— Ага, — подтвердил Курц.

Тимур прищурился.

— А идея взять в этот поход Диану, случаем, не одному лишь Ксандеру принадлежит?

— Да, только ему. Остальные драконы никогда бы не согласились подпустить ведьму к инкубатору.

— Почему?

— Потому что боятся дарованной им власти. Они не знают, зачем она им дана, но знают, что таких людей, как Диана, в этом мире быть не должно. Если почувствует дракон ведьму, то указывает людям, где её найти можно, а уже те надзирателям её передают.

— Как у вас тут всё запутанно… — растерянно протянул Тимур.

Уже не оставалось сил чему-то удивляться, поражаться и возмущаться. Разбираться, где хорошие, где плохие, — напрасная трата времени. Что-то переиграть не получится. Выбор уже сделан, враг известен. Нужно идти и сражаться. И за себя, и за Диану. Больше в этом мире ей никто не поможет.

— Почему ты не сказал мне этого раньше? — спросил Тимур.

Курц, как и предполагалось, на секунду вынув вёсла из воды, пожал плечами.

— А что это изменило бы? Тебя бы сейчас не оказалось в этой лодке?

Захотелось что-нибудь сломать. Но под рукой не оказалось ничего подходящего, а стучать в ярости ногами по днищу лодки вдалеке от берега, по крайней мере, просто неразумно. Тогда Тимур просто вскочил со своего сиденья, с силой метнул в воду недоеденную полоску мяса и заорал:

— Нет, я был бы здесь! Но тогда бы я знал, что, даже если из всего этого похода что-то да выгорит, Диану всё равно убьют!

— Я не посчитал нужным говорить тебе об этом. Ведь если из нашего похода что-то да выгорит, то, что там уже дальше будет с Дианой, решать только тебе.

Тимур опустился обратно. Осторожно спросил:

— Мне? С чего бы это?

— Ты действительно не понимаешь?

— Нет, — признался Тимур.

— А если немного подумаешь, а потом ответишь, каким могуществом будет обладать человек, который сумеет перехватить управление инкубатором и избавиться от Эзекиля?

От воспоминания о миге единения со станцией по спине пробежали мурашки. Не мешкая, Тимур ответил:

— Безграничным.

— Правильно, — тоном, которым хвалят малых детей, протянул Курц. — Ты станешь новым правителем этого мира.

Заикаясь, Тимур с большим трудом выдавил:

— Я… Зачем я… А ты?

— А что я? — Курц состроил шутовскую гримасу. — Я мускулы, а не мозг. Я убийца, а не правитель. Моя задача дотащить тебя до этого инкубатора и помочь расправиться с Эзекилем. Остальное мне не интересно.

— Не поверишь, но мне тоже, — мрачно буркнул Тимур. — Меньше всего на свете мне хочется стать правителем этого мира. С какой такой радости мне это надо?

— С такой, что ты идеально подходишь на эту роль. Ты сделаешь это не из желания власти, а из необходимости позаботиться о Диане и обуздать драконов, обязательно пожелающих расправы над сторонниками Эзекиля. Ты издалека, ты не имеешь ни к кому личных счётов. Значит, сможешь остаться справедливым. Ты не желаешь власти. Значит, не превратишься в тирана.

Не придумав достойного ответа, Тимур беззвучно выругался. Курц всюду прав. Более непредвзятого кандидата для управления станцией, чем человек с Земли, не сыскать во всём свете. Кандидат вдобавок всячески избегает какой-либо ответственности и, если повезёт, через некоторое время, возможно, пожелает сложить с себя полномочия. Наутика вновь перейдёт под власть уцелевших драконов, и всё вернётся к прежнему порядку вещей. А зная, что сей порядок был заведён людьми несравнимо более древними и мудрыми, позволить себе задержаться внутри станции будет довольно сложно.

— Ладно-ладно, — пробормотал Тимур. — Ещё вопрос, стану ли я правителем. А вот узнать, почему Ксандер не поддерживает остальных хранителей, мне хочется сейчас.

— Да почём мне знать, что там на уме у дракона, — произнёс Курц.

— Верно, поэтому поведай-ка нам, каким же образом ты связался с ним.

— Да зачем тебе это надо? — недовольно пробурчал Курц. — Это моя личная жизнь.

— А вдруг удастся что-нибудь интересное разузнать?

— Не удастся.

— Но хуже мне от этого не будет. Так что попробуй рассказать хоть что-нибудь. Начни, например, с того, почему Ксандер остальным драконам с бунтом помогать не стал.

Курц некоторое время размышлял. Махал вёслами и молчал. Затем всё же решился и без всякого вступления начал:

— Идея моего отца была по-наивному глупа. Она была обречена на провал. Тогда я этого не знал- мне было-то всего пять лет- но сейчас, обойдя всю Гардику, я это хорошо понимаю. Никто не должен был поддержать бунт Уэно- все слишком довольны властью Эзекиля. Повстанцы предстали в глазах людей не как герой-освободители, а как самодуры, пожелавшие подчиниться чудовищам. Это мне объяснил Ксандер, а потом я понял это и сам. Из-за этого бунт провалился.