Роланд Грин - Волшебные камни Курага

Конан схватил тяжелый табурет и метнул его в воина с такой силой, что тот рухнул на пол. Не давая ему опомниться, киммериец опустил свой тяжелый сапог ему на живот.

Таверна вмиг опустела. Один из воинов отступил к стене. Двое других, возглавляемых своим господином, стали наступать на дерзкого киммерийца. Северянка их теперь нисколько не занимала.

Незнакомка вскочила на стол, заставив одного из воинов повернуться к ней лицом.

— Не вздумай убить ее, идиот! — заорал князек.

Воин грязно выругался, вызвав у Конана известную симпатию. Нет ничего труднее, чем пленить раненую разъяренную львицу. Такую команду мог отдать только крайне недалекий человек — уязвленное самолюбие, похоже, лишило вельможу остатков ума.

Женщина выхватила из сапога второй кинжал и спрыгнула вниз. Теперь она стояла так близко к воину, что воспользоваться своим мечом он уже не мог. Кинжал вошел ему в горло.

— Оглянись назад! — закричал Конан.

Воин, отступивший было к стене, решил воспользоваться тем, что незнакомка в пылу сражения забыла и думать о нем. Помочь ей Конан уже не мог — на него наступало сразу двое: князек и его раб. Судя по всему, ратного опыта им было не занимать — они вели себя уверенно и спокойно.

Предупреждение киммерийца было запоздалым. Но, к счастью, воин исполнился решимости выполнить приказ своего господина, сохранив жизнь возмутительнице спокойствия. Одной рукой он схватил ее за горло, другой выкрутил ей правую руку. Извиваясь, словно змея, северянка попыталась нанести удар левой рукой, но кинжал лишь скользнул по кольчуге воина и упал на пол. Воин мертвой хваткой схватил ее за запястье, заставив выпустить и второй кинжал.

Конану тоже приходилось непросто. Помимо прочего, ему мешали и танцовщицы, продолжавшие кружить по зале. Пила и Заря уже разделись донага, на Фебии же оставалась только юбка, готовая в любую минуту упасть на пол.

— Кром! Или расступитесь, или помогите мне! — вскричал киммериец.

Юбка свалилась с бедер кухонной девки, заставив споткнуться и налететь на вельможу, грубо оттолкнувшего ее в сторону. При этом клинок его задел за ее ягодицу; оставив на ней длинный разрез, из которого тут же хлынула кровь.

Девица завизжала и зажала ладонью рану. Истошный визг заставил вельможу вздрогнуть, чем не замедлил воспользоваться Конан: ударом немыслимой силы он отхватил воину, стоявшему против него, руку и тут же бросился на его соратника, так и не выпускавшего северянку из своих объятий. На подмогу киммерийцу неожиданно пришел Моти. Своей тяжелой дубиной он ударил воина по спине, отчего тот ослабил свою хватку. Незнакомка двинула его локтем в живот и отскочила в сторону. Воин, пытаясь уйти от второго удара дубины, попятился назад и, налетев на стул, упал к ногам игравшего на бубнах музыканта. Тот опустил ему на голову тяжелый кушитский бубен, после чего воин затих.

— Ну что, сукин сын, довольно с тебя? — обратился Конан к вельможе. Тот ошарашенно посмотрел на киммерийца, швырнул свой клинок на пол и выскочил за дверь. Северянка тоже не стала задерживаться в таверне подобрав свои кинжалы, она тут же покинула залу. Нагие Пила и Заря принялись хлопотать над раной Фебии.

— Далеко он не уйдет, — сказал Конан. — Его или северянка нагонит, или стража прихватит.

Моти мрачно покачал головой. Теперь он был так же бледен, как и иранистанка. Дубина выпала из его внезапно ослабевших рук.

Конан нахмурился. Его слова почему-то смутили хозяина таверны — он уже был бледен, как снег.

— Я что-то не так сказал? — спросил киммериец. — Или, может быть, этот тип — наследный принц?

— Ты недалек от истины, — еле слышно пробормотал Моти. — Это сын Правителя Хаумы.

Имя это было ведомо и Конану. Хаума был одним из наместников, командовавшим гигантским воинством.

— Правителю следовало бы заняться воспитанием своего сыночка. Первым делом я бы его кастрировал — иначе толку от него все равно не будет.

— Конан, мы не должны были ссориться с ним! Лучше такие дела решать миром.

— До той поры, пока он не стал приставать к этой женщине, его никто не трогал! — взорвался Конан. — То же самое я и самому царю Йалдизу могу сказать! Если бы не Фебия, я этого подонка уже прикончил бы.

Моти тяжело вздохнул.

— Девочка сделала это намеренно. Она хотела, чтобы в драку ввязался и я.

Он гневно засопел и продолжил совсем другим тоном:

— Клянусь Хануманом, — после того, что случилось, ты у меня вмиг на улице окажешься! Ну а ты, Пила? Неужто ты думаешь, что я настолько глуп? Ведь без тебя эта дурочка и шагу не может сделать!

Конан поднял с пола дубину и поднес ее к самому носу хозяина таверны.

— Моти, дружище, — твоя судьба в твоих руках: или я всажу эту дубину тебе в зад или ты выполнишь мою маленькую просьбу.

Моти облизнул губы:

— Просьбу?

— Да, просьбу. Отныне и впредь ты будешь предоставлять в мое распоряжение свою лучшую комнату и достаточное количество вина и снеди. Вино может быть любым, главное, чтобы его было много. И еще: ни с меня, ни с женщин, которых я приглашу к себе, ты не будешь брать ни гроша.

Моти было заскулил, но суровый взгляд киммерийца и смешки женщин заставили его замолчать. Руки его сильно тряслись.

— Ну? — грозно спросил Конан.

— Будь по-твоему, разрушитель дома моего и осквернитель моего имени! Особой радости эта тебе не доставит — люди Хаумы могут прийти сюда в любую минуту!

— Я думаю, Хаума куда умнее, чем ты о нем думаешь, — ухмыльнулся Конан. — Ну а теперь, коль скоро договор наш вступил в силу, отведи меня в комнату для почетных гостей и приготовь вина на…

Конан задумался и стал разглядывать женщин.

— На нее, — наконец указал он на Пилу и тут же, кивнув на Зарю, добавил: — И на нее.

Фебия улыбнулась и, покачивая бедрами, подошла к киммерийцу. Конан удивленно посмотрел на нее и, не долго думая, кивнул головой.

— Спорить не стану. Ты тоже пойдешь со мной.

— Хорошо, что эта подруга отсюда улизнула, — хрипло засмеялась Пила. — А то бы ты и ее с собой прихватил!

— Это лук, а не змея! — закричал Конан. — Он тебя не укусит! Если же ты сейчас из него не стрельнешь, тебе и небо с овчинку покажется!

Долговязый юноша побледнел и с тоской посмотрел на лазурные небеса, словно моля богов о помощи. Конан объяснил все еще раз. Юноша сглотнул и вновь попытался натянуть тугой лук.

Выстрелить из круто изогнутого туранского лука должен был каждый. С иными из воинов заниматься стрельбой было бессмысленно, другие же, напротив, знали все то, чему хотел научить их Конан.

О том, где они обучились стрельбе из лука, Конан не спрашивал прошлое наемников здесь никого не интересовало. Обычай этот был по-своему мудр и в известном смысле способствовал пополнению туранской армии новобранцами.