Роланд Грин - Конан против Звездного братства

Но их все же можно было остановить, перехватив на небольшом каменистом пригорке, не дав выстроиться в боевой порядок, и не допустить до открытого места. Спасительный холм, поросший кустарником, находился впереди шагах в ста от Айбаса и его товарищей, в глазах которых уже мелькал ужас. Айбас понял, что никто, кроме него, не сможет взять на себя командование этими людьми и организацию обороны.

Вращая мечом над головой, он издал боевой клич своего рода:

— Вино Победы!

Он вступил в свое сражение. Один против пятидесяти. Он даже не ожидал, что добежит до холма живым, но оказался там, сам не зная как. Не рассчитывал он и на то, что хоть кто-нибудь из рекрутов последует за ним; он боялся даже оглянуться, но, карабкаясь по склону, почувствовал, что не один.

Он даже не успел запыхаться, оказавшись вдруг среди валунов с полусотней своих солдат. Все они так радовались этому порыву смелости и солидарности, словно уже выиграли сражение. Двое били топорами по шлему упавшего всадника.

— Оставь его! — крикнул Айбас.

Еще в детстве его научили, что добивать упавшего неприятеля — не по-рыцарски. К тому же глупо отвлекаться на уже поверженного и безопасного противника, когда вокруг еще много других, полных сил. Этому Айбас научился позже, у него были жестокие учителя.

Его окрик вовремя заставил молодых солдат осмотреться вокруг. Дерзкий, уверенный в себе всадник пришпорил коня, направляясь вверх по склону. Айбас понял, что пришел конец данной ему богами отсрочки, и рванулся к приближающемуся врагу.

Тот крутанул палицу изящным жестом, а затем обрушил ее вниз. Лучше бы он этого не делал.

Айбас бросился вперед со скоростью, которой и не ждал от своего тела, и ухитрился ухватиться за древко опускающейся булавы. В это же время он рубанул мечом по ноге всадника, а затем, ухватившись за него покрепче, резко отпрянул назад.

Если клинок Айбаса лишь высек искры из доспехов, то остальные элементы его атаки удались на славу. Всадник вылетел из седла, даже не успев удивиться или вскрикнуть. Он упал головой вперед, грохнув о землю металлом шлема. Айбас понял, что произошло, лишь увидев неестественно запрокинутую шею жертвы.

Еще один прыжок — и в руках Айбаса оказались поводья лошади только что погибшего человека. Громкие крики одобрения приветствовали его успех.

А вот коннице графа было вовсе не до смеха. Айбас увидел, что всадники остановились и больше поглядывали назад, чем в направлении противника. Со своего места Айбас мог только догадываться, что же они увидели там, в тумане, на опушке леса.

Было похоже, что кому-то удалось зайти в тыл Сизамбри, и теперь там завязался бой не на жизнь, а на смерть. Секундой позже уши Айбаса сказали ему больше, чем могли увидеть глаза: из леса донесся раскат колдовского грома, вызванного Марром-Флейтистом.

Этот гром, прокатившись по лесу, ненадолго оглушил Конана. Но он даже не обратил на это внимания. Сейчас ему был нужен только меч и глаза, чтобы направлять его удары. Да еще, наверное, ноги, чтобы добраться до того места, где можно вступить в настоящую, а не колдовскую рукопашную схватку со Звездными Братьями.

Не то чтобы вокруг не было врагов, готовых сражаться. Как только стражники и воины Поуджой ворвались в тыл отрядов Сизамбри, они столкнулись со всеми, кого граф решил пока не вводить в бой. Попадались также и те, кого даже с натяжкой нельзя было назвать солдатами. Большинство из них бежало, что было, безусловно, к лучшему. Конан терпеть не мог превращать бой в избиение беззащитных. Вокруг достаточно врагов, достойных того, чтобы скрестить с ним мечи, да и сражение еще нельзя было считать выигранным.

Конан оглянулся назад. Марр-Флейтист бежал вместе с солдатами, не переставая играть на флейтах прямо на бегу. Его глаза были широко открыты, и, Конан мог бы поклясться чем угодно, от них шло голубое свечение.

Колдовской свет, разумеется. А как же иначе человек мог бы бежать столько времени, не переставая играть на своих флейтах? А кроме того, не будь флейтиста рядом, Конан не знал бы, как найти Звездных Братьев.

Звездные Братья тоже были рядом, ближе, чем мог предположить Конан. Он перебрался через заросли молодых ясеней и обнаружил круг, выстроенный из обозных телег, внутри которого кишели воины Поуджой. В самом центре круга стояли два Звездных Брата. Они что-то пели так громко, что Конан услышал их даже сквозь мелодию флейт и шум боя.

Раскатистый боевой клич Конана на миг перекрыл и пение Братьев, и мелодию флейты Марра. Стражники и Поуджой поспешили присоединиться к Конану.

— Стрелки!

Каждый, у кого был лук, казалось, в ту же секунду натянул тетиву и пустил стрелу. Залп оставил на земле пронзенными человек двадцать из Поуджой, не говоря уже об обозных лошадях и мулах. Эта стрельба не считалась бы чем-то очень удачным в Туране. Но здесь не Туран, и лучники Конана достаточно подготовлены, чтобы вести бой, попадая в цель, подобную той, которая находилась перед ними.

Прежде чем Поуджой опомнились, Конан уже бросился вперед. Пока он преодолевал оставшееся расстояние, его подчиненные, вооруженные арбалетами, смогли еще раз взвести тетиву и выстрелить. Часть стрел, конечно, пронзила уже мертвых противников или лошадей. Одна из шальных стрел воткнулась в бедро Звездного Брата. Он перестал петь, вскрикнул и прислонился к своему товарищу.

Звездные заклинания не прекратились, но произносившие их больше не командовали ими. Некоторые из воинов Поуджой, ближайшие к Братьям, в один момент постарели, став седыми или лысыми.

Их товарищи уставились на несчастных, а затем друг на друга. Неистовые заклинания сыпались одно за другим, производя еще более страшный эффект, чем наступившая в один миг старость.

Конан увидел человека, все внутренности которого, включая сердце и легкие, были вырваны из тела и отброшены в сторону. Другой на глазах Конана покрылся пурпурной чешуей с зелеными пятнами. Его руки и ноги превратились в клешни, способные, однако, держать боевой топор, с которым он направился к Конану.

Киммериец отскочил подальше назад, прежде чем человек-ящерица бросился на него. Конан хотел держать дистанцию между собой и заколдованным человеком. Еще он хотел предоставить стрелкам возможность одного точного выстрела. Меньше всего он хотел, чтобы его люди лицом к лицу столкнулись с этой мерзостью.

Теперь настала очередь обозных лошадей. На некоторых из них тоже стала появляться чешуя; у других выросли крылья, как у летучих мышей, которыми они неистово хлопали и посбивали с ног тех воинов Поуджой, которые еще не превратился во что-либо, лишь отдаленно напоминающее человека.

Некоторые из них сохранили человеческое обличие и со всех ног бросились прочь из адского круга обозных телег, крича во все горло от страха. Ослепшие от ужаса, почти все они влетели прямо в ряды своих соплеменников. Люди Тайрина набросились на них с такой яростью, как будто каждый убитый слуга графа Сизамбри должен был стать еще одним шагом к восстановлению честного имени племени.