Сэмюэль Гей - Утросклон

- Хорошо рассуждать о высшей справедливости, когда в карманах шуршат филоны, - усмехнулся Фалифан.

Слезы блеснули в глазах у Монка. Не зная больше, как снять тяжесть с сердца, в отчаянии от непонимания друга, он сорвал с вешалки свой новый макинтош и принялся топтать его. Фалифан бросился унимать разбушевавшегося друга.

- Ты что разошелся, психопат. Я же пошутил. И при чем здесь пальто! Что ты в детство опять впадаешь. Мы умные люди, мы изучали историю цивилизаций. Мы знаем, как жили люди, как живут и как должны жить. Ну что ты сделаешь один? Разве что только пальто растопчешь. Ты думаешь, мне не больно смотреть на все это? Ошибаешься, еще хуже, чем тебе, бывает. Но я не знаю, что делать. У меня нет сил. И у тебя тоже. Мы - козявки. Вот когда придут лучшие времена, тогда, может, мы пригодимся, тогда пробьет наш час. Наши знания, наш пламень души сгодятся людям.

- Кто, интересно, подаст на блюде эти лучшие времена? Я сейчас, сию минуту хочу что-то делать, - всхлипывал Монк. - Я вступил в Общество Совершенствования Человека. Но все это так далеко, так медленно...

- Постой, постой, - насторожился Фалифан. - Что это такое? Я ни разу не слышал...

- Это Общество только разворачивается. Его цель изучить нужды людей, обобщить и так далее, чтобы правительство в своей политике делало нужные выводы. Я этим и занимаюсь, это мой хлеб.

- Вон оно что, - присвистнул Фалифан. - Странно... Уж очень зыбко и неопределенно: изучать, обобщать... Что-то тут не так!

- Все так! Есть устав, есть программа, есть полномочия...

- И что ты там делаешь?

- Начинаю работать, - уклончиво сказал Монк.

Он понял, что разговор с Фалифаном складывается не так, как хотелось. Вместо понимания и сочувствия он получил от друга жесткие аргументы, холодную логику, а сейчас ему нужно было обыкновенное человеческое участие.

- Прости, Фалифан. - Монк пожал плечо друга. - Что-то нервы у меня совсем... Я загляну к тебе на следующей неделе...

Фалифан остался глубоко озадаченным, но, впрочем, ненадолго. Усмехнувшись над болезненной чувствительностью друга, он опять разложил бумаги на столе и принялся увлеченно работать, забыв обо всем.

Монк, так и не облегчив свою душу, шел по городу, в котором невозможно было найти утешение смущенному духу. Он понимал, что любой близкий человек, к которому он может прийти - Бильбо, Чиварис, Икинека или даже Грим Вестей, - ничем не смогут помочь ему, а самое главное - понять. Не зря же говорят, что чужая душа - потемки.

Он услышал музыку, доносившуюся из парка, и вспомнил о главном своем деле. Мысль о поручении Аллиса отогнала на время все его волнения и тревоги.

Вечером предстоял разговор с Лобито.

В парке расцвели разноцветные огни на аллеях, золотились окна кабачков, ночных кафе, игорных зaведений. Оттуда слышались приглушенные голоса, негромкая музыка. Комната смеха, как и ожидал Монк, оказалась на замке, но в жилой половине домика горел свет, и Монк, зайдя за угол, нашел еще одну дверь и негромко постучал.

- Закрыто уже! - услышал он приглушенный голос Лобито.

- И прекрасно! - бодро отозвался Монк. - Мне нужно поговорить с вами наедине.

Заскрипели половицы, на двери лязгнул крючок.

Лобито осторожно выглянул наружу и увидел перед собой юного франта.

- Вы уверены, что ко мне? Что вам надо? - без особой приветливости пробурчал старик.

- Несколько минут разговора в наших общих интересах, только и всего, попытался улыбнуться Монк.

Старик молчал в раздумье, и Монк испугался, что Лобито может сейчас захлопнуть перед ним дверь, и тогда уже будет очень мало надежд на откровенный разговор.

- Меня зовут Монк, - поспешно принялся объяснять юноша. - Я представляю Общество Совершенствования Человека...

Лобито слушал, внимательно изучая лицо юноши.

Монку волей-неволей тоже приходилось смотреть в глава старику, и он с удивлением открыл в его глазах помимо ума, интереса готовность удивляться н радоваться. Это были молодые глаза.

Долго они так заглядывали в душу друг другу, а тем временем Монк что-то говорил. Иногда он слышал себя: ...небольшие доходные заведения... не знает толком, как вы живете... наше Общество помогает таким, как вы... касательно... обязаны изучить...

- Я понял вас, - сказал Лобито, и взгляд его притух. - Но видите ли... ваше стремление помочь... Я ни в чем не испытываю нужды и вполне счастлив. Нет, я не могу помочь вам...

Старик хотел уже раскланяться и укрыться в своей фанерной крепости, но, посмотрев на растерянного Монка с беспомощной улыбкой на белом лице, задержался на пороге.

- Вы давно в Ройстоне? Ах, вот даже как!.. - Лобито совершенно переменился, посветлел лицом и обнял юношу. - Я знал твоего отца. И даже дом ваш я знаю. А рядом живет Чиварис. Это мой старый приятель. Но тебя я не помню. - Лобито еще раз пристально вгляделся в Монка. - Нет, не помню. Хотя не мудрено, люди разного возраста мало что имеют общего. И все-таки я рад нашей встрече. Пойдем в дом.

Через минуту Монк сидел в маленькой коморке владельца комнаты смеха за столом, накрытым для чая, и не верил в свое счастье, что оказался в гостях у человека, наделавшего столько переполоха в Ройстоне.

- Никак не могу понять, отчего мы не знакомы были прежде? - недоумевал Монк. - Вы знали моего Отца. Чиварис ваш приятель. Я совсем недавно был у него...

- Да, да, - соглашался Лобито, разливая чай в стаканы литого стекла. Я редко вылезаю из своей берлоги. За последние годы я крепко подружился с Одиночеством и стараюсь не покидать своего друга - это очень надежный друг, поверь мне, - рассмеялся старик.

- И тем не менее я пришел к вам, чтобы...

- Да, Монк, я понимаю, конечно... Ты хочешь знать, как я живу и чего хочу... А может, ты завтра ко мне заглянешь? За ночь я подумаю...

- Так было бы лучше, - согласился Монк, - но у меня совсем нет времени ждать. Я еще недавно на службе и мне надо...

- Ты такой же настойчивый, как твой отец, - улыбнулся старик. - Того тоже трудно было уговорить переменить намерения... Ну, хорошо. Сейчас я ваправлю трубочку свежим табачком... Где тут у меня был кисет?..

РАССКАЗ ЛОБИТО

... Ремесло мое древнее и неблагодарное - смешить людей. А получил я его в наследство от своего отца вместе с этим фанерным жилищем. Мой отец занимался алхимией, хотел получить философский камень, хеке... Но ему не везло. Чтобы жить и кормить семью, он делал из стекла елочные украшения и зеркала. Однажды зеркало застыло неправильно и вышло с изъяном. Отец посмотрелся в него и начал смеяться. Я не помню этого, но он рассказывал, что его зеркало потешало весь Ройстон. С того кривого зеркала и пошло наше ремесло. Отец забросил свои никчемные опыты, стал выдумывать разные зеркала и поставил тогда вот этот балаган - комнату смеха. Но дело не в том...