Александр Гейман - Инна, волшебница

- Она что - вестник каких-нибудь бедствий? - насторожилась Инна.

Антонин покачал головой.

- Совсем нет. Видишь ли, она отдает свою смерть.

- Отдает смерть?

- Ну да. Это, - объяснил Антонин, - делается для того, чтобы произошло что-нибудь особенное и важное. Что-нибудь невозможное. Например, вулкан должен погубить целый город, но век за веком извержение так и не происходит. Каким-то чудом. А это потому, что такая птица решила слететь с неба и отдала свою смерть.

- Но тогда правильней говорить, что она отдала свою жизнь, - поправила Инна.

- Нет-нет, - не согласился Антонин. - Жизнь - это не слишком много, этого не хватило бы. Птица-смертник потому так и называется, что отдает свою смерть.

- А почему...

- Это так действует? - угадал Антонин вопрос Инны. Он развел руками. Это их тайна. Наверное, они для того и созданы - что-то менять в мире. Говорят, эти птицы питаются, - и Антонин произнес слово, значение которого Инна не поняла, а звучание не уловила. - А уж если существо поддерживает свои силы шорохом непостижимого, то можно ожидать от него необычного.

- Но зачем они...

- Опять зачем? - заулыбался Антонин. - По-твоему, обязательно должно быть зачем? Ты - мне, я - тебе, ага?

- Но вот твой же Печальник так и поступает!

- А, да! - Антонин легонько хлопнул себя по лбу. - А ведь верно, как я не подумал! Ну конечно же, это был его подарок - то, что мы увидели эту птицу.

От этой новости Инна смутилась. Она взвесила увиденное - против такого подарка её слова о грусти из-за Тапатаки как-то не тянули, и Инне стало неловко, тем более, после её издевок над собирателем печалей.

- Ну, может, он тебе открыл кредит, - с легкой иронией сообщил Антонин эту воодушевляющую перспективу - он опять прочитал мысли Инны. - Ему уж видней, что чего стоит.

Принц Тапатаки залихватски сдвинул берет с пером на затылок и подмигнул.

- Похоже, твоя первая прогулка в Тапатаку выдалась не слишком праздничной, так? Пожалуй, это и к лучшему, что ты не сразу все вспомнишь.

"Почему это я не вспомню", - хотела возразить Инна, но тут все очертания вокруг начали размываться, слипаться во что-то неразличимое и бессмысленное, как это бывает, когда при пробуждении мы застаем краешек сна и не можем его удержать. "Я просыпаюсь... Нет, я засыпаю! - подумала Инна. - Но я же и так сплю, как же я могу заснуть?" - и она провалилась в забытье, не в силах сохранить в памяти образы только что пережитого.

Но теперь, когда она ступила за серебряные ворота, воспоминания о посещении Тапатаки вновь были в распоряжении Инны, и она твердо решила, что больше ничего не забудет. Сейчас-то она попала в Тапатаку не во сне, а своей волей и в твердой памяти, с_а_м_а, ну, почти сама.

А меж тем из-за изгиба аллеи появился здоровенный тигр, вальяжно трусящий навстречу Инне. Хищник, конечно же, и не думал нападать на Инну. Он присел на землю, почесал лапой за ухом - совершенно по-кошачьи - и прорычал хриплым пиратским голосом - думаете, "Добро пожаловать в Тапатаку?" - как бы не так:

- Барбос-паровоз!

После чего лопнул, как надувной шарик. "Ох, уж этот Тошка! - вздохнула Инна, чувствуя себя преподавательницей, наблюдающей очередную подростковую шалость. - Уж без этого он не может!" А меж тем из-за деревьев уже появился принц Антонин, лично, собственной персоной направляясь встречать дорогую гостью.

- Ну что это за поэты, - довольно громко возмущался какой-то детина, сидящий через место от Саши Пескова. - Разве так читают стихи! Мямлит какую-то чушь про свой чепуховый космос... Если ты поэт, ты так должен читать, чтоб весь город сбежался слушать! Да что город - чтоб все топольки под окнами к стеклу припали, чтоб окрест тишина стояла, чтоб девки сиденья обоссяли - во как должно захватить! А эти - читают и сами себе не верят...

- А во что же им верить-то, в цезий, что ли? - спросил Саша Песков, с интересом приглядываясь к говорящему. Ражий парень был лохмат и, по всему, столь же безбытен, как большинство находящихся в зале - не считая, впрочем, снующих там и сям телевизионщиков. Но что-то отличало его от местной богемы, и на литератора он как-то не походил.

- А вера, паренек, она одна и та же, - добродушно отвечал критик местных поэтов. - Когда есть, то и стихи есть.

Саша Песков хмыкнул:

- Что-то оригинальное...

- Вероятно, он говорит о настоящих стихах, - негромко произнес кто-то слева от Саши Пескова, и повернувшись, Саша Песков с удивлением увидел на соседнем сиденьи Борю Векслера. Он был известным в городе мистиком, и Саша Песков его немного знал.

- Ты его знаешь? - тихонько спросил Саша Песков, пожимая руку Векслеру.

- Это Саша Сироткин, - спокойно отвечал Борис, и мотнул головой, приветствуя своего приятеля. - Не знал, что ты снова в Камске.

- А за кое-каким барахлом приехал, - объяснил Саша Сироткин.

- А вы что - тоже пишете? - осведомился Саша Песков.

Саша Сироткин хохотнул.

- Ага! Только не совсем так, как они. Я здесь с Планкиным, аппаратуру ему одолжил, - Саша Сироткин показал рукой на Планкина, городского сумасшедшего, который как раз в это время исполнял на самопальном синтезаторе мелодию, которая, как он уверял, была чудодейственным средством от букета всяких болезней в силу её мистической природы - это выступление было частью литературного десанта, Бог весть зачем включенное Юриковым в программу.

- А как пишете? - продолжал спрашивать Саша Песков, возвращая к заинтересовавшей его теме.

- Вероятно, Саша говорит о настоящих стихах, - снова произнес Векслер так же негромко.

- Это о каких?

Боря Векслер пожал плечами.

- Будто сам не знаешь. О таких, которые никто не пишет, которые происходят, - мистик Векслер все же снизошел до объяснений. - Например, вот мы сидим сейчас, и вдруг - порыв ветра, распахивается окно, влетает большая птица, садится на стол, кричит что-то по-птичьему, а потом делает под потолком круг - и улетает. И всем становится грустно, потому что прикоснулось что-то странное и печальное, что-то особенное - и это поэзия.

Саша Песков задумался - слова Векслера его задели, в них была какая-то сила.

- А так бывает? То есть, - поправился он, - так можно сделать?

Векслер почесал переносицу и улыбнулся. Саше Пескову вдруг показалось, что они с Сироткиным обменялись многозначительным взглядом - но видимо, только показалось, потому что Саша Сироткин в это время уже поднялся и направился к Планкину помочь паковать реквизит.

Тем временем на небольшом возышении снова вырос Гера Юриков то ли с каким объявлением, то ли пришла его очередь читать стихи. В этот самый момент произошло то, о чем только что рассказывал Саше Пескову Векслер все точь-в-точь: распахнулось окно, вслед за порывом ветра и хлопьями снега залетела птица, большая, бурая, хрипло прокричала и сделала круг над залом. Под ропот оживившейся публики, птица повисела немного над потолком, сильно маша крыльями - а потом вылетела обратно. Окно поспешили закрыть, громко обмениваясь репликами о произошедшем и, разумеется, толкуя в том духе, что это, не иначе, знак свыше, отметивший мероприятие.