Александр Гейман - Инна, волшебница

Но при всей острой жалости к уже влипнувшему в тяжелую историю другу, Саша Песков, само собой, не собирался посвящать его в Аськино скандальное прошлое. Бесполезно - да и какое у него право? Саша поторопился уйти, тем более, что Алик уже явно был не боеспособен. Когда он шел по коридору к двери, бесстыжая Аська, конечно же, поспешила высунуться из ванной:

- Ты что, уже уходишь? А я хотела послушать, вы что-то интересное обсуждали...

При этом избранница Алика не только, как бы не заметив, что край покрывала отогнулся, показала левую грудь, но и не преминула выбраться в коридор и шоркнулась о руку Саши Пескова своими сосками. Все это делалось на глазах у бедного Алика, но он ничего не замечал, он млел, он сиял, и Саша Песков только вздохнул.

- Ладно, я как-нибудь загляну, - попрощался он и не дослушав ответных приглашений - подруга Алика за его спиной вовсю строила глазки - стал спускаться по ступенькам.

На улице в настроении самом смутном он побрел куда-нибудь наугад, и ноги вынесли его к художественной галерее и дальше, на дорожку, что шла по холму вдоль набережной Камска. Рассеянно поглядывая на лыжников, что катались там, внизу, вдоль парапета - это, судя по всему, шел урок физкультуры какой-нибудь из окрестных школ, Саша Песков отыскал свою любимую скамейку, с которой частенько созерцал реку и противоположный берег. Правда, делал он это обычно летом, вечерами, когда солнце светило низко и слева - тогда цвета были не такими резкими, панорама обозревалась как-то отчетливей, а главное, настроение мира несло что-то, особенно ему близкое. Теперь же стоял тихий зимний день, с небом в белесых облаках и слегка порошащим снегом, погода из самых лучших, но иного звучания. И все же, оказавшись у заветной скамейки, Саша Песков принялся разметать снег и взгромоздился на нее, для тепла подложив под седалище шапку - морозец был несильным, как раз проветрить мозги, а вот зад - зад мог простыть.

Саша Песков упер локти в колени и принялся рассеянно смотреть куда-то вдаль, поверх камского льда и лесов того берега. Теперь он понял, чего безотчетно искал - ему хотелось позвать что-нибудь о_т_т_у_д_а, получить какую-нибудь подсказку, какую-то весточку. Весточку о чем и подсказку насчет чего? Этого он бы и сам не смог объяснить. Возможно, ему просто хотелось немного помолчать - ни о чем. Так он сидел, то начиная разговаривать сам с собой, то смолкая, то останавливая взгляд на далеких заснеженных хвоях, темнеющих за рекой, то отводя его дальше, к новостройкам на совсем далеких холмах у плотины, а то и вовсе забывая на что-то смотреть и о чем-то думать. У него в глазах, как это иногда бывает, замелькали какие-то черные точки, Саша Песков поморгал - и тогда понял, что это не у него в глазу, это летело с того берега несколько птиц. Это были вороны, четверо, как он разглядел вскоре. Они приближались, и у Саши Пескова возникло чувство, что они летят прямо на него. Так и оказалось - минут через пять передняя птица пролетела точно у него над головой, всего метрах в двух. Он поднял голову - и в этот самый миг ворона каркнула. Через пару минут подлетела тройка остальных птиц, они летели клинышком, одна в середине, а две по бокам и чуть сзади - и опять, вороны пролетели совсем низко и точно у Саши над головой. И в тот же миг он понял - это и был знак. Казалось бы, не было ничего сверхъестественного, да и попросту удивительного - ну, пролетели вороны, и уж с его недавней гостьей это никак нельзя было сравнить. Но Саша Песков знал, что это не так - он просил подсказки, и он её получил. Скорее всего, это было не из того мира, не от того города на картинке - Саша Песков знал это каким-то шестым или сто шестым чувством. Но откуда бы ни пришла весть, он понял - все произошедшее ранее не было ни обманным видением, ни случайностью. Ему ответили возможно, что-то ещё более чудесное, нежели девочки из нарисованного города. И теперь поэт Саша Песков был наконец готов поверить и принять то неизвестное, что, как он догадался, стояло на пороге его мира. Удивляясь сам себе - почему он так все это уверенно про себя знает, почему ему это не кажется странным, Саша Песков поднялся со скамейки и произнес, обращаясь куда-то в зимний воздух:

- Понял, спасибо. Ну что ж, пусть приходит, посмотрим.

Он решился. Сам не знал

на что, но

решился.

- Ну,

а что же

он решил? - расспрашивала Юму фея Инесса. - Все-таки, он не против, чтобы ты приходила?

Фея внимательно выслушала все, что отвечала ей Юма, и наконец сказала:

- Хорошо, Юма, не надо расстраиваться. Видишь, он все-таки рисовал раньше. И он тоже волшебник. Давай это немножко отложим, после бала ты расскажешь все кругу принца Антонина, и мы подумаем, что тут можно сделать. Он же не отказывался тебе помочь.

Инесса не казалась особенно разочарованной, но Юма понимала, что все получается не очень хорошо. Она спросила, тревожно вглядываясь в лицо феи:

- Я все напортила, да? Я такая неумеха?

И тут произошло невероятное. Лицо феи расплылось в неудержимой улыбке, а затем она притянула Юму к себе и обняла, смеясь и приговаривая:

- Это ты-то неумеха? Все бы мои ученицы были такие неумехи! Ты умница и когда-нибудь будешь самой лучшей из нас!

Фея Инесса отпустила Юму и наказала:

- Выбрось эти глупости из головы. Ты все делала правильно и очень хорошо. Это судьба Тапатаки, что у нас все теперь пошло так необычно.

Инесса погладила Юму по голове, а затем нагнулась и поцеловала. Она не стала говорить словами, но Юма услышала это и так, внутри себя. "Ты понимаешь, что я не могла это делать раньше, хотя и хотела?" - вот что не произнесла вслух Инесса. Наставница Юмы уже удалилась, а Юма тихонько произнесла:

- Милая фея Инессочка, я сделаю для тебя все-все!

Она не видела, с каким ревнивым лицом смотрела в этот миг на неё из-за ствола дерева Аглая. Вайка сказал ей об этом, но Юме это было все равно. Подумать только, Инесса её и правда любит! - Юма была счастлива и готова помириться даже с Аглаей. Она только потом вспомнила, что не посоветовалась насчет Сони, и решила сделать это после ужина.

За ужином Инессы не оказалось. Во главе стола восседала генеральша, как за глаза называли воспитанницы Инессы генерала Сильву.

- Довожу до сведения всех ленивиц и озорниц, - командирским голосом возвестила генеральша, - что с этого дня и до возвращения феи Инессы я буду управлять вами вместо нее. Все отпуска в город отменяются, за непослушание - карцер. При попытке к бегству - лысина на всю жизнь. Вопросы есть?

Ни отпусков в город, ни карцера в доме Инессы никогда не было и быть не могло, так генерал Сильва шутила. Но уж и шуточки у неё были, надо сказать!

- А когда вернется фея Инесса? - прозвучал хор девичих голосов.

- Когда сочтет это нужным, - последовал по-солдатски краткий ответ.