Филип Фармер - Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений

Бесспорно — с 1946 года Земля изменилась. Стряхнув с себя состояние созерцательного раздумья, он взял замеченную им карту дорог Лос-Анджелеса. Изучив ее, он понял, что Вольф и Хрисенда могут оказаться в любом месте столь широко раски-нувшегося теперь Лос-Анджелеса. Он, тем не менее, был уверен, что они двинулись скорее в этом направлении, нежели в Неваду или Аризону, поскольку ближайшие врата находились в районе Лос-Анджелеса. Они могли даже ехать в автобусе, шедшем несколько миль впереди этого.

Поскольку Вольф и Хрисенда воспользовались для своего бегства, чтобы не погибнуть от рук захватчиков, вратами во дворце вселенной Вольфа, используемыми в качестве пожарного выхода, то они должны быть одеты в одежду Властелинов, а Хрисенда может вообще быть без всякой одежды. Так что этой парочке неволь-но придется позаимствовать одежду у других. И им придется немедленно найти темные очки, так как всякий, увидевший огромные фиолетовые глаза Хрисенды, поймет, что родилась она не на Земле, Или сочтут ее вырод-ком, несмотря на потрясающую красоту.

И Вольф и Хрисенда были достаточно изобретательны, чтобы приспособиться. Особенно Вольф, по-скольку провел на Земле больше времени будучи взрослым, чем Кикаха.

Что же касается Колокольника, то он окажется в абсолютно чужом и пугающем его мире. Ни на одном земном языке он не может сказать ни одного слова, он будет цепляться за свой колокол, что станет для него неудобным и затруднительным. Но двинуться он мог в любом направлении.

Единственное, что мог сделать Кикаха, это направиться к ближайшим известным вратам в надежде, что Вольф и Хрисенда сделают то же самое. Если они там встретятся, что вполне возможно, то смогут объединить свои силы, обдумать, какие шаги предпринять дальше, и спланировать наилучший способ обнаружения Коло-кольника. Если же Вольф и Хрисенда не появятся, то все придется решать Кикахе.

Рядом с ним села Му-Му. Она положила ладонь на его руку и заметила:

— Ох, ну у тебя и мускулы!

— Есть немного, — усмехнулся он. — А теперь, когда ты умаслила меня лестью о моих мышцах, что у тебя на уме?

Она нагнулась к нему, потершись своей большой грудью о его руку, и сказала:

— Этот Лу! Каждый раз, стоит ему увидеть новую разумную привлекательную цыпочку, как он балдеет. Он ведь говорил с тобой, чтобы ты отдал ему свою подружку, не так ли? Держу пари, он предложил тебе за нее деньги?

— Предложил малость, — согласился Кикаха. — И что из этого?

Она ощупала мышцы его бедра и продолжила:

— В такую игру могут сыграть и двое.

— Ты тоже предлагаешь мне деньги?

Она отодвинулась от него, широко раскрыв глаза, а затем произнесла:

— Ты меня разыгрываешь? МНЕ платить ТЕБЕ?

В другое время Кикаха мог бы сыграть в эту игру до конца. Но, как ни банально это звучало, от него и в самом деле зависела судьба человеческой расы на Земле. Если Колокольник приспособится в этом мире и преуспеет в изготовлении других колоколов, а потом содержащиеся в них разумы захватят тела человеческих существ, то придет время, когда… сама Му-Му станет бездушной вещью, а затем в мозг и тело вселится другое существо.

Это, однако, могло и не иметь значения. Если поверить хотя бы половине того, что он прочел в газете и журналах, то человеческая раса, вполне возможно, сама обрекла себя на гибель. И всю жизнь на этой планете. Земля, возможно, легко отделается, если в людей вселятся разумы Колокольников. Те были существа логичные и, дай им волю, расчистили бы бардак, в который, кажется, люди превратили всю планету.

Кикаха чуть содрогнулся. Такие мысли были опасны.

Не может быть покоя, пока не умрет последний Колокольник.

— Что с тобой случилось? — голос Му-Му потрясал своею мягкостью. — Ты меня не любишь?

Он похлопал ее по бедру и сказал:

— Ты прекрасная женщина, Му-Му, но я люблю Энн. Однако вот что я тебе скажу! Если Королю Гномов удастся превратить Энн в одно из своих тухлых яиц, мы с тобой вместе будем творить музыку. И это будет не та какофония, что сейчас выблевывает радио.

От удивления она дернулась, а затем произнесла:

— Что ты имеешь в виду? Это же Роллинг Стоунз.

— Мхом им не обрасти, — согласился он.

— Ты не в струе! — воскликнула она. — Приятель, ты квадрат, квадрат, квадрат! [5] Квадрат — правильномыслящий человек. Ты уверен, что тебе не за тридцать?

Он пожал плечами. В юности его тоже не волновала такая музыка. Но временами она казалась приятной по сравнению с этим кричащим ритмом, вызывающим желание вцепиться в самого себя.

Автобус выбрался из пустынной местности в край позеленее. Он стремительно летел по шоссе, несмотря на возрастающий поток транспорта. Солнце палило теперь со всей свирепостью, а воздух стал невыносимо горячим. Кроме того, он наполнился шумом машин и вонью выхлопных газов. Глаза у Кикахи заслезились, а в носу появилось такое ощущение, будто туда напихали иголок. Впереди расстилалось сероватое марево, потом они въехали в него и воздух показался несколько чище, а марево вновь оказалось впереди.

Му-Му сказала что-то о том, что смог в это время года действительно свирепствует и особенно здесь. Кикаха прочел об этом в одном из журналов, хотя и не знал происхождения этого слова. Если именно в нем жили обитатели южной Калифорнии, то он не желал иметь к нему ни малейшего касательства. У Ананы глаза покраснели и слезились, она фыркала и жаловалась на головную боль, и что у нее закладывает носовые пазухи.

Му-Му оставила его и рядом с ним села Анана.

— Ты никогда ничего не говорил мне об этом, когда рассказывал о своем мире, — упрекнула она его.

— Я сам об этом ничего не знал, — возразил он. — Это появилось после того, как я покинул Землю.

Автобус ехал быстро и как-то беспорядочно. Он то и дело перескакивал с одной полосы на другую, когда протискивался между машинами, идя впритык с теми, что впереди, и бешено вырываясь вперед. Водитель пригнулся к рулю, глаза его, казалось, горели, рот приоткрылся и из него выскакивал язык. Он не обращал внимания ни на визг тормозов, ни на пронзительные гудки, но наваливался на свой клаксон, когда хотел спугнуть кого-то впереди себя.

Клаксон ревел весьма громко и глухо и звучал, должно быть, для многих водителей, словно гудок локомотива. Они убирались на другую полосу, проделывая это иногда так быстро, что чуть не сметали с дороги другие машины.

Через некоторое время давка автомобилей стала такой сильной, что автобусу пришлось ползти, как и всем остальным, а иногда даже и останавливаться. На много миль впереди транспорт еле тащился. Густели жара и серое марево.

— Почему мы не можем установить в этом автобусе кондиционер? — обратилась Му-Му к Бауму. — Денег-то мы заколачиваем вполне достаточно!