Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы

Ян поджал губы:

— Я надеюсь, ты пригласил меня не для того, чтобы взывать к моим эмоциям.

— О, нет. Дело в том, что мы с Вульфом уже провели несколько бесед, — Свобода-старший хихикнул. — Ах-ах. Это удивило тебя, не так ли? Если б только я пришел к решению уничтожить твою организацию, я бы предоставил тебе возможность попсиховать по поводу этого факта. Но я скажу тебе правду: Вульф просто несколько раз говорил со мной по визору, осторожно зондируя почву по некоторым вопросам. Естественно, это побудило меня, в свою очередь, прозондировать нужную мне почву, но в итоге мы пришли к молчаливому соглашению.

Свобода оперся на локти, выпустил облако дыма и продолжал:

— Твоя организация была основана несколько месяцев тому назад. Конституционалисты всего мира тысячами вступали в нее. Однако при этом они преследовали разные цели. Одним нужна была трибуна, чтобы с нее изливать свои печали, другим, вне всякого сомнения, — революционное подполье, большинство же, вероятно, просто таило слабые надежды на взаимопомощь. Поскольку вы еще не приняли никакой четкой программы, никто из них пока не разочарован. Но сейчас настало время, когда ваш комитет либо должен выступить с определенным планом действий, либо стать свидетелем того, как ваши последователи возвращаются в изначальное студнеобразное состояние, — он сделал преднамеренную паузу.

— План у нас есть, — резко возразил Ян. — Раз уж ты так много знаешь, я скажу тебе, каков будет наш первый шаг. Мы собираемся подать официальное прошение об отмене твоего так называемого Декрета об образовании. Не скрою, что мы имеем определенное влияние на некоторых твоих коллег — Комиссаров. Если прошение не будет удовлетворено, мы примем более решительные меры.

— Экономическая блокада, — большая лысая голова Свободы закивала в такт его словам. — Бойкоты и замедление темпов работ. Если это не поможет, то забастовки, замаскированные под массовые прошения об отставке. Следующее средство, без сомнения, — гражданское неповиновение. Ну, а потом — о, да. Классический пример.

— Классический, потому что действенный, — сказал Ян.

Щеки его горели, и он вновь стал похожим на мальчишку, вызвав в сердце Свободы щемящую боль, которая всегда сопровождала воспоминания.

— Не всегда, — вслух сказал он.

— Ты мог бы избавить нас от множества бед, отменив свой Декрет об образовании без промедления. В этом случае мы, возможно, согласились бы пойти на компромисс относительно некоторых других вопросов.

— О, но я не собираюсь.

Свобода молитвенно сложил руки, поднял глаза к небу и, держа сигарету в зубах, благочестиво забубнил, словно запел псалом:

— Общественные интересы требуют государственных школ.

Ян вскочил, ощетинившись:

— Тебе прекрасно известно, что это всего лишь ширма, чтобы легче было уничтожить нас!

— Вообще-то, — сказал Свобода, — я запланировал некоторые изменения в программе на следующий год. Время, которое отдано сейчас критическому анализу литературных произведений, будет использовано более целесообразно: мы заменим анализ механическим заучиванием. Ну, а потом, поскольку галлюциногены начинают выполнять все более важную социальную роль, практический курс с их надлежащим использованием…

— Ах, ты, сморчок! — взорвался Ян.

Он сделал стремительный выпад через стол. Айязу тут же оказался рядом с ним, хотя, казалось, не сделал ни одного шага, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Ребром ладони он ударил Яна по запястью. Другой рукой с негнущимися пальцами ткнул его в солнечное сплетение. Ян резко выдохнул и качнулся назад.

— Осторожнее, — предупредил Свобода.

Суставы его пальцев побелели, так сильно он сжал край стола.

— Я не причинил ему вреда, сэр, — заверил хозяина Айязу.

Он толкнул Яна в кресло и начал массировать его плечи и основание черепа.

— Через минуту он снова начнет дышать, — и добавил с плохо скрытой яростью: — Не следует так разговаривать с отцом.

— Насколько я понимаю, — заметил Свобода, — он, возможно, был прав.

Наконец остекленевшие глаза Яна стали нормальными. Однако еще некоторое время все молчали.

Свобода зажег другую сигарету и уставился в пространство. Он хотел посмотреть на сына, ведь другого случая могло уже не представиться, но это нарушило бы его тактику.

Ян осел под нажимом огромного Айязу, потом мрачно уронил:

— Я не буду извиняться. Я надеюсь, ты не ждал ничего другого.

— Возможно, я вообще ничего не ждал, — Свобода сцепил пальцы и, положив на них подбородок, посмотрел на сына. — Безусловно, всем вашим действиям будет оказано сопротивление. И все же я лишь хочу подчеркнуть, что даже если бы оно не было оказано, конфликт все равно бы усугублялся, правда чуть медленнее, но с тем же самым конечным результатом. Ты так и не дал мне объяснить, почему ты, а не Вульф был выбран мною в качестве настоящего представителя вашей организации. Дело в том, что ты молод и горяч, поэтому больше подходишь на роль выразителя интересов грядущего поколения конституционалистов, чем более осторожный и менее внушаемый человек.

Экстремисты в вашей партии могли бы отвергнуть любой компромисс, предложенный Вульфом, просто потому, что он — Вульф, это очевидно. Но если план будет одобрен тобой, они прислушаются.

— Какое соглашение мы можем заключить? — огрызнулся Ян. — До тех пор, пока ты не вернешь нам детей…

— Пожалуйста, давай без сентиментальных оборотов. Позволь, я объясню тебе, в чем главная трудность. Ты и правительство — представители противоположных способов жизни, которые просто невозможно примирить. Когда-то, может быть, и была возможность сосуществования. Не исключено, что она вновь появится в будущем, когда разногласия перестанут казаться такими бесконечными. Но не теперь. Только представь себе, что мы действительно сдались, отменили Декрет об образовании и восстановили вашу систему частных школ. Для вас это будет победа, а для нас — поражение. Вашим завоеванием будет не только ближайшая цель, но также вера, поддержка, сила. Мы же все это потеряем. Вы незамедлительно выдвинете новые требования, поскольку кроме школьной реформы у вас есть и другие поводы для недовольства. Получив назад свои школы, вы, чего доброго, захотите вернуть право на критику правительства и политических основ государства. Если вы добьетесь этого, вам понадобится право на публичную агитацию. Получив его, вы потребуете представительства в Комиссии Стражей. Затем… но, впрочем, нет нужды описывать все это в деталях. Мне кажется, лучше всего было бы решить вопрос сейчас, раз и навсегда, прежде чем вы станете слишком сильны. И поэтому вы зря надеетесь на поддержку со стороны моих коллег.