Евгений Прошкин - Слой Ноль

– Я из этой бутылки не пил. Клянусь!

– Но вы же разбили… – недоуменно сказала она. – Придется оплатить.

– А что еще тебе оплатить? Аборт, поездку на Сейшелы, бриллиантовое колье… Не хочешь?

Девушка молча покосилась на охранника. Тот не грубо, но твердо сцапал Виктора за локоть и куда-то потянул. Мухин размахнулся свободной рукой и метнул в окно пузырь «Столичной». Витрина даже не треснула, но грохота было предостаточно. Осколки долетели до кассирши и другого охранника; кассирша взвизгнула, охранник ругнулся, из боковой комнаты выбежали еще какие-то люди в форме и с дубинками – всего человек пять.

Виктор отрешенно наблюдал за сползающей по стеклу мокрой этикеткой. В метре от пола она остановилась, и через секунду в магазин ворвались трое в штатском.

– Комитет Госбезопасности! – объявил первый.

– Замри! Руки на виду! Стреляю сразу! – проорал второй.

– Ты! Отпусти его! Виктор, идите сюда. В чем дело? – спросил третий.

– Деньги с меня требуют, – ответил Мухин. – А я не согласен. Я его не пил, этот «Бисквит». Предпочитаю водку.

– Идите, вам покажут.

На улице Виктора встретил четвертый – такой же обаятельный, спортивный и простой.

– Садитесь к нам, вашу машину пригонят. – Он подвел Мухина к темной «восьмерке».

Виктор ожидал увидеть «БМВ», впрочем, «Жигули» его тоже устраивали.

– Долго вы там… – молвил простой.

– Да эти барбосы привязались, продавцы. Денег им не хватает…

– Хорошо, разберемся.

Ему распахнули дверцу, и Виктор, не забыв поблагодарить, забрался на заднее сидение. Вскоре возвратились трое из магазина. По озабоченным лицам Мухин понял: отмазка сработала. Очень уж ему не хотелось, чтоб господин Шибанов знал, куда и зачем он ходил.

Виктор достал сигарету и безучастно взглянул на угловую вывеску:

«TABULA – Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».

Петра и многих его друзей в этом слое уже убили, но Мухин надеялся, что Шибанов ликвидировал не всех. Кто-нибудь наверняка остался – он прочтет и передаст. Неважно где – важно то, что Петр это получит. Он будет знать.

Спереди подрулил широкий «Лексус», сзади пристроились еще две каких-то машины и казенный «Ауди». «Восьмерка» плавно тронулась.

Виктор выпустил дым и обронил за окно скомканный листочек. Квитанция ему была ни к чему, а текст он помнил и так.

«Уникальный рецепт вишневого пирога»…

Подписи Мухин не ставил, адреса – тем более. Что у него теперь за адрес? «Москва, слой без номера, где-то во Вселенной…» Глупо и не оригинально. Девочка из газеты решила бы, что он пытается ей понравиться.

Виктор вздохнул и, бросив бычок, закрыл окно. Он и самому себе не нравился, какие уж там девочки…

Доев щи, он сложил посуду в раковину и долго чиркал отсыревшими спичками. Обломав штук десять, все-таки прикурил. Сплющенная «Прима» тянулась с трудом, дым из нее приходилось высасывать, как нектар из цветка.

Мухин оставил сигарету в пепельнице и перешел в комнату, к пишущей машинке. Черная «Москва» весом не меньше пуда занимала половину стола. На второй половине умещалось все остальное: пластмассовая карандашница, несколько пухлых папок – верхняя была открыта – и стопка чистой бумаги.

Заправив новый лист, Виктор сверился с оригиналом и отстучал номер страницы: «211».

«Чанг!.. чанг!.. чанг!..» – загрохотала машинка. Соседи за эти ежедневные «чанги» обещали пожаловаться участковому и, конечно, пожалуются. Страница «двести одиннадцать» – это только середина, и вообще, это его первый законченный роман. Мухин надеялся, что будет и второй, и третий, и так далее – вплоть до Беляевской премии и дачи в Абрамцеве.

Он закинул руки за голову и смачно хрустнул лопатками. Писать Виктору нравилось, а вот переписывать – не очень. Гораздо приятней было погрезить о японской машинке «Бразерс». На японской, пожалуй, и переписывать не в тягость… А еще он где-то читал… где же?.. а, в «Технике – молодежи»… Точно. В майской «Технике – молодежи», в колонке «На пороге открытия», была заметка о том, что английская фирма, кажется «Ксерокс», проводит опыты по светокопированию. Хорошо бы заиметь такой аппаратик, тогда и «Бразерс» будет не нужен…

О чем это он?.. Ах, ну да, он же фантаст. Тьфу, блин…

Поднявшись, Виктор взъерошил пачку отпечатанных страниц. Затем отправился обратно на кухню и, изведя еще пятнадцать спичек, прикурил погасшую «Приму». Тонкая бумага быстро размокла, и табак полез в рот. На четвертой затяжке в сигарете попалась веточка, и курить стало совсем тошно.

Однако лучше «Примы» была только «Астра». В этом слое. Поэтому «Астру» было не достать. Такой уж слой… Такая жизнь.

Видели и паршивей, холодно отметил Мухин.

Жизненный опыт писателя ему не был нужен и даром, хотя другой опыт, его собственный, подсказывал, что часть этой личности все равно в нем осядет, даже и против желания. Она уже вперлась к нему в память, забив голову, как это бывает вначале, ворохом пустых забот – тем, что составляло сущность здешней оболочки. Гребаного фантаста.

Заплатить за квартиру… Воду отключили, а собирались только в июле… Сосед-пропоица вчера занял десятку. Не надо было давать, теперь не дождешься…

Из новостей – ничего будоражащего, один голый позитив, сплошное «жизнеутверждалово». Это, кстати, его словечко, писательское. Вот уже и воспользовался. Проникает, зараза сочинитель…

Мухин припечатал ладонью стол: хватит! Если один час из каждых четырех тратить на рефлексию, перекидываться придется чаще.

На крючке в прихожей висела грубая болоньевая ветровка – ее он и напялил. На полу стояли грязные кеды. Виктор, матерясь, обулся. Это было лучше, чем шлепать в домашних тапочках, к тому же, здесь все так ходили – в синих ветровка и синих же кедах.

Нормальный зверинец.

Лифт не работал, и с четырнадцатого этажа Мухин спускался пешком. На улице он зачем-то постоял у пивного ларька, а через минуту, когда собрался уйти, выяснилось, что его уже включили в очередь. Рассеянно достав горсть мелочи, он взял «маленькую». Пиво было мерзким, но с плотной пеной – видимо, из-за стирального порошка. Виктор хотел было выплеснуть его на землю, но под рукой взмолился какой-то страждущий, и он не стал кощунствовать.

Если у них такое пиво, какая же у них водка, спросил Мухин сам у себя. И сам себе ответил: водка еще хуже, только не «у них», а «у нас». Он напомнил, снова – сам себе, день рождения, на котором побывал в прошлую субботу, и крупно, по-лошадиному, вздрогнул.

«Это не я пил, – подумал Виктор с облегчением. – Это фантаст пил. И блевал – тоже он, а меня здесь неделю назад не было. И через три часа уже не будет. И, надеюсь, никогда больше не будет».